Экипаж. Лев. Лиссабонские любовники

Офицеры стали выходить из конторы. Они поприветствовали Элен Мори с рассеянным, отсутствующим видом и молча вышли на улицу. «Доктор» и Марбо последними остались наедине с Клодом. Когда они появились на пороге, молодая женщина почти оттолкнула их, чтобы попасть в комнату.

— Почему, — воскликнула она, — ты скрыл от меня, что вы возвращаетесь на фронт?

Мори не замедлил спросить у нее, как она узнала об их отъезде.

— Я хотел тебе рассказать об этом, — мягко заверил он ее, — но прежде мне необходимо было отдать некоторые приказы.

— Так, значит, это очень скоро?

— Довольно…

— Когда?

Он замолчал в нерешительности.

— Завтра? — шепотом спросила молодая женщина.

— Да… в полдень.

Как только он произнес эти слова, ему показалось, что на него нашло умиротворение. У него возникло ощущение, что самое трудное уже сделано. Фронт уже овладел его существованием. О муках, подстерегавших его там вместе с опасностями войны, он пока не думал. Эрбийон… мучительный экипаж… — это было мужским делом. А в данный момент единственный объект его заботы сейчас стоял перед ним с искаженным лицом, с уставившимися в одну точку глазами, и ему захотелось успокоить жену. До этой минуты он даже не осознавал, до какой степени он любит Элен и насколько бескорыстна его любовь. Он взял ее за руки, погладил их. Вдруг он почувствовал, как они вцепились в него, холодные, одеревеневшие.

— Зачем так волноваться? — спросил Клод с улыбкой, которую ему удалось сделать искренней. — Мы будем не больше в опасности, чем…

— Это неправда! — прервала Элен. — Я слышала разговор дневальных, видела лица твоих товарищей, а ведь они не из пугливых.

У Мори вырвался жест бессилия.

— Клод! — воскликнула молодая женщина, охваченная каким-то безумием. — Клод, я не хочу… помешай этому, ты ведь здесь начальник. Бойня… люди, сгорающие заживо… это недопустимо, невозможно! Ты… остальные… обуглившиеся останки… Я не хочу… Я не могу…

Она приникла к его плечу, прижалась, приткнулась к нему. А Клод, несмотря на то, что его душа разрывалась от зрелища этого страдания, почувствовал себя полным сил и в безопасности, ибо решил, что причиной его был он.

Он поднял ее голову, уткнувшуюся ему в грудь, и заговорил, как гипнотизер:

— Послушай меня. Послушай меня хорошенько. С нами ничего не может случиться, я тебе обещаю. Я буду бдительным, внимательным, будь спокойна.

Он еще долго продолжал в том же духе, тогда как она смотрела на него неподвижным, недоверчивым взглядом потерянного ребенка.

Задребезжал телефон. Мори взял трубку и через несколько секунд ответил:

— Разумеется, нет, полковник. Представьте себе, ведь завтра мы возвращаемся на фронт.

Он повесил трубку и, довольный переменой темы, пожав плечами, объяснил:

— Они там в штабе с ума посходили! Просят одного добровольца инструктором в Фонтенбло. И это накануне наступления!

Элен оперлась на стол, заваленный бумагами. Комната поплыла у нее перед глазами.

— Что ты хочешь сказать? — пробормотала она. — Инструктором в тыл… Спасение?

Мори остановил ее жестом, в который постарался вложить всю свою нежность, и дрогнувшим от признательности голосом ответил:

— Не думай о невозможном, умоляю тебя.

Внезапно он замолчал. Взгляд его жены загорелся неподдельной ненавистью.

— Так, значит, вы никогда не перестанете играть в героев, — сказала она и, не обернувшись, вышла.

Клод не попытался ни остановить, ни догнать ее. Времени у него оставалось впритык, чтобы встретить Тели. Да и что еще Элен могла добавить к тому страху за него, который она уже продемонстрировала?

ГЛАВА IX

Эрбийон пришел к Памеле гораздо раньше, чем было условлено, спеша укрыться в единственном месте, где он чувствовал себя защищенным.

Певица провела его в комнату, которую она называла кабинетом для особых случаев и которая со своими шторами из кретона, креслами, обитыми репсом, и диваном в стиле Луи-Филиппа сохранила вид забытой временем гостиной.

В большом зале находилось еще несколько солдат, игравших в карты. Эрбийон рассеянно прислушивался к постепенно затихавшему шуму. Он не хотел предоставить своим мыслям свободы.

Когда Памела пришла сказать ему, что она отослала дневального эскадрильи, присланного Мори, стажер ничуть не встревожился. Наверняка Клод, с обычной для него рачительностью, хотел его видеть по каким-нибудь незначительным, несрочным служебным делам. Эрбийон продолжал ждать, ни о чем не думая, словно в состоянии какой-то подвешенное™.

Легкие шаги заскрипели по гравиевой дорожке сада. Вошла запыхавшаяся Дениза и воскликнула:

— Завтра вы отбываете. Ты возвращаешься на фронт.

Эрбийон ощутил, как по его жилам растекается чудесное веселье. Так, значит, заколдованный, порочный круг разрывался сам собой! Так, значит, все так быстро и легко уладилось, разрешилось! Он испугался, что неправильно понял.

— Ты уверена, ты уверена? — спросил он, и радость, еще сдерживаемая, но уже готовая вылиться наружу, озарила его лицо.

— Клод сказал мне об этом. Это ужасно…

У стажера вырвался смешок, заставивший Денизу вздрогнуть.

— Ты же не думала, дорогая, что мы до конца войны просидим в Баи?