Экипаж. Лев. Лиссабонские любовники

— Завтра? — воскликнула Сибилла. — Так быстро… Но тогда мне нужно прямо сейчас садиться за письмо к Лиз. Я должна столько всего рассказать ей. Вы можете себе представить, благодаря встрече с вами, сейчас у меня такое ощущение, как будто она где-то рядом.

Буллит налил себе виски.

— Я даже не смогла принять вас как следует, — продолжала Сибилла. — Приходите вечером на чашку чая. Кстати, вам все равно нечем будет заняться. Джон запретил ездить по заповеднику с наступлением темноты. Так ведь, Джон?

— Фары ослепляют животных, — буркнул Буллит.

— С радостью приду, — сказал я Сибилле. — А что касается письма, то не торопитесь. Мой шофер сможет взять его завтра, перед отъездом.

Буллит бросил на меня взгляд сквозь стакан, наполненный виски.

— А не будете ли вы так добры объяснить мне, — внезапно спросил он, — почему этот самый шофер провел ночь в машине, хотя ему выделили койку в помещении, где живет обслуживающий персонал лагеря? Что, этот джентльмен из Найроби гнушается спать под одной крышей с песчаными неграми из бруссы?

— Дело вовсе не в этом, — объяснил я. — Мы вместе с Бого описали большой круг, доехали до озера Киву. А там отели отказываются селить у себя негров, разве что в собачьих конурах. Вот так у Бого и появилась привычка спать в машине. Он человек очень простой, но у него есть чувство собственного достоинства.

— Достоинство, — повторил Буллит сквозь зубы. — Достоинство.

Его взгляд упал на длинный ремень из кожи носорога, свисавший с ручки кресла, потом вернулся к стакану с виски.

— Я родился в Родезии, — внезапно произнес он. — Мой отец стоял там во главе очень обширной территории. Мне было четырнадцать лет, когда мы с одним моим сверстником впервые отправились на сафари. И вот однажды в бруссе, где водились львы, но где охота была запрещена, мы заметили, как шевелятся кусты. Защита не защита, но мы выстрелили. И один из нас попал. Оказалось, негр; убит наповал. Мы пошли предупредить вождя ближайшей деревни. Старого негра. (Буллит на мгновение поднял взгляд на меня.) Очень достойного. Он нам сказал: «Ваше счастье, что это был не лев. Тогда ваш отец ни за что бы вам не простил». И это было действительно так. У моего отца закон был в крови.

— Джон, ну зачем ты рассказываешь такие истории? — сказала вполголоса Сибилла. — Ты же знаешь, что я терпеть их не могу. А к тому же из-за них тебя могут принять за дикаря.

Буллит не ответил, пошел, взял кибоко и сказал, не глядя на меня:

— Извините, я должен сейчас работать. Чтобы сопровождать вас по заповеднику, я пришлю вам человека.

Он потянулся, расставив крестом руки, и комната сразу уменьшилась в размере.

— Джон, — с какой-то поспешностью произнесла Сибилла, — пообещай мне, что ты убедишь Патрицию, чтобы она не ломалась и пришла к чаю. Надо же, чтобы наш гость смог рассказать о ней Лиз.

Громадная длань, державшая хлыст из кожи носорога, судорожно стиснула рукоятку. Потом она разжалась и Буллит, приблизив свою морду к болезненному лицу жены, сказал с глубочайшей нежностью:

— Обещаю, милая.

Он коснулся губами волос Сибиллы. Она прильнула к нему, и он так же любовно, как и перед этим, прижал ее к своей груди.

VII

Вскоре и я тоже ушел. Сибилла не пыталась меня задержать. Она думала о письме и о том, как получше организовать вечером прием.

Я вышел из бунгало и тут же был вынужден остановиться, ослепленный и одурманенный обрушившимися на меня жарой и светом. Буллит стоял без головного убора рядом с вездеходом-лендровером и давал указания своему бывшему следопыту Кихоро, одноглазому, покрытому шрамами негру с изуродованной поясницей. Буллит притворился, что не видит меня. Однако Кихоро, бросив на меня короткий пронзительный взгляд, стал что-то очень быстро говорить своему хозяину. Я отвернулся и направился к своей хижине.

В тот момент, когда я достиг края поляны и уже почти входил в окаймлявшие ее заросли, рядом с моей тенью вдруг возникла еще одна тень, огромная и тоже человеческая. Я остановился. Рядом стоял Буллит.

Я испытал странное и внезапное ощущение прохлады: это тело было таким высоким, таким широким, что оно защитило меня от солнечных лучей. Но одновременно я забеспокоился. Зачем Буллит пошел за мной следом и догнал меня своей бесшумной, удивительной походкой? Какие теперь у него были намерения?

Взгляд Буллита, должно быть чтобы не столкнуться с моим взглядом, был направлен на колючие кроны деревьев у меня над головой. Руки его неподвижно висели вдоль туловища, но кончики его пальцев с квадратными, широкими, коротко подстриженными ногтями нервно шевелились на его загорелых ляжках. Было такое ощущение, что его что-то тяготит. Он сказал, подкашливая:

— Если вы не против, давайте пройдемся немного вместе. Я как раз иду по направлению к вашему лагерю, в негритянскую деревню.