Экипаж «Меконга»

Видно, все дело было в искусстве копить электрическую силу в сосудах с жидкостью. Припоминая все, что видел в Индии, Федор без конца проделывал опыты, соединяя с машиной металлические сосуды, подбирая разные жидкости, но толку не было.

И вдруг Федор вычитал ошеломительное, известие…

В конце 1745 года один из учеников лейденского ученого Питера Ван-Мушенброка[27] пытался наэлектризовать воду в стеклянной банке…

«Хочу сообщить вам новый и страшный опыт, который советую самим никак не повторять», — писал Ван-Мушенброк парижскому физику Реомюру и сообщал далее, что, когда он взял в левую руку стеклянную банку с наэлектризованной водой, а правой рукой коснулся медного прута, опущенного в воду и соединенного с железным, висящим на двух нитях из голубого шелка, «вдруг моя правая рука была поражена с такой силой, что все тело содрогнулось, как от удара молнии… одним словом, я думал, что мне пришел конец…»

А чуть позже, в 1746 году, аббат Нолле в Версале разрядил лейденскую банку через цепь из ста восьмидесяти гвардейцев, державшихся за руки. «Было курьезно видеть разнообразие жестов и слышать мгновенный крик, исторгаемый неожиданностью у большей части получающих удар…» — писал Нолле о том, что произошло, когда цепь была замкнута.

Затем Нолле в присутствии королевской фамилии удалось ударом электрической искры при разряде лейденской банки умертвить воробья…

Лейденская банка была первым статическим конденсатором. Федор пошел в своих поисках дальше: его машина давала более сильные разряды. Но опыты с металлическими сосудами ни к чему не приводили. А ведь у Лал Чандра были именно металлические сосуды, а не стеклянные. Что же за жидкости применял брахман?…

Как-то, будучи в Петербурге, отправился Федор в де-сиянс-Академию,[28] к Михаиле Васильевичу Ломоносову, недавно назначенному профессором химии. О молодом ученом, смело пробившем себе путь в науку сквозь немецкое засилье, был Федор наслышан немало.

— Науки об електричестве, сударь, пока нет, — сказал ему Ломоносов, — но, уповаю, будет. Что ж вам присоветовать? Електрическими опытами у нас ведает господин Рихман, хоть и иноземец, но человек не чванный. Однако и Рихман и я полагаем, что силы електрические, получаемые трением, есть те же, что и громовые молнии. И сейчас преинтересные, скажу вам, возможности на пороге обретения находятся.

При помощи Ломоносова Федору удалось побывать в «покоях для електрических опытов» — первой в мире электролаборатории.

Рихман выслушал его с интересом, многое записал. Но вообще-то Ломоносова и Рихмана интересовало систематическое изучение электричества, особливо атмосферного. Ломоносов искал «подлинную електрической силы причину и как ту силу взвесить», — понимал, что без точных количественных показателей наука об электричестве существовать не может.

В 1752 году Федор прочел в «Санкт-Петербургских ведомостях» описание новых опытов Ломоносова и Рихмана с выводами:

«Итак, совершенно доказано, что електрическая материя одинакова с громовою материею, и те раскаиваться будут, которые доказать хотят, что обе материи различны», и «не гром и молния причина електрической силы в воздухе, но сама електрическая сила грому и молнии причина».

А в следующем году Рихмана убило молнией при попытке измерить электрическую силу грозовых разрядов.

На Ломоносова посыпались упреки и угрозы.

«Хотели надумать, как божий гнев — грозу — от людей отвести, ан бог и наказал, чтоб неповадно было!» — кричали ненавистники.

До Урала известия о петербургских событиях доходили не скоро, но Федор внимательно следил за ними.

— И смех и грех, — говорил он жене. — Помнишь, как индийские брахманы вызывали молнии, чтобы людей дурачить? А здесь наши брахманы теперь ругаются, что люди хотят узнать природу молнии. А дай им в руки ту силу, они себя покажут! Нет, я за благо почитаю, что не открылся никому…

— Бросил бы ты, Федя, свои инвенции, — сказала Бхарати, тревожно глядя на мужа темными удлиненными глазами. — Как господина Рихмана убило, так я совсем покоя лишилась…

— Нет, не брошу, — упрямо сказал Федор. — Если жизни моей не хватит, дети займутся, хоть бы и Александр. Не мы, так они или потомки их до лучшего времени доживут.