Экипаж

Слезы подступили к глазам Денизы. Но не те, которых она опасалась. Они были ласковыми, благотворными, милосердными, потому что их источником была любовь, а ей иногда знакомо самоотречение.

– Мой бедный малыш, – прошептала она. – Иди, раз ты этого хочешь, раз ты чувствуешь, что так надо. Я буду тебя ждать. Я больше не заставлю тебя страдать, будь спокоен…

Если бы ей нужна была награда, Дениза нашла бы ее в горячей радости и благодарности, озаривших лицо Эрбийона, лицо, внезапно изменившееся, вновь обретшее себя, детское и мужественное, готовое смеяться и жить.

– Ты храбрая! Ты прелесть! – воскликнул он. – Я люблю тебя, я тебя люблю! Пока…

Его машина уже проехала, и стажеру пришлось бегом догонять ее и взбираться на ходу. С подножки он весело помахал своей любовнице. Она этого не увидела. Она закрыла глаза.

Когда она их открыла, уже ехали, грузно трясясь по плохой дороге, грузовики. Вскоре густая пелена пыли покрыла эшелон.

Глава X

По прибытии они были встречены грохотом пушек. Отдаленный гул, призыв и угроза одновременно, стал строгим фоном для всех слов и жестов. На летном поле белели палатки; каждая должна была укрывать по одному экипажу.

Войдя в свою, где две походные кровати располагались бок о бок, Эрбийон подумал, что его близость с Мори станет более тесной. Однако он абстрагировался от чувства неловкости, которое внушала ему эта мысль. В такое время некогда было заниматься личными проблемами. Необходимо было сохранить все свои силы ради выполнения задачи, которая заявляла о себе глухим рокотом, доносившимся из-за горизонта.

Эрбийон встретил Тели, возвращавшегося из нового штаба. Никогда молодой человек не видел у капитана более красивого лица. Огонь во взгляде, стремительность всего тела выдавали радость напряжения, борьбы.

– Как мне повезло! – воскликнул Тели. – Выйти из увольнения, чтобы сразу же подоспела такая работенка!

Увидев в волнении стажера отражение своего собственного, он добавил:

– Ты доволен, а, новичок?

Внезапно он стал серьезным:

– Открывай пошире глаза, – сказал он. – Ты еще не знаешь, что такое участок в огне.

Тень омрачила его взгляд, как если бы он заранее присутствовал при массовом убийстве товарищей. Он произнес таким робким голосом, что Жан еле его узнал:

– Помни об одном, Эрбийон. Я человек очень верующий. Если случится так, что я не вернусь, пусть устроят отпевание.

Не дав молодому человеку времени ответить, он побежал к своему самолету. Он первым отправлялся знакомиться с фронтом.

Когда он вернулся, свет незаметно уже начал угасать. Стол установили на свежем воздухе и поужинали консервами, так как повар должен был прибыть только на следующий день вместе с передвижной кухней. За едой Тели распределил обязанности. Два самолета каждое утро должны были наблюдать за продвижением и работами противника, три – обеспечивать регулирование, два – осуществлять вечернее патрулирование. Наконец, один экипаж должен был находиться в постоянной боевой готовности, чтобы выполнить срочный вылет.

Эрбийону и Мори пришлось приступить к наблюдению на день раньше, чем предполагалось по графику. Накануне Шаренсоль и Брюлар не вернулись.

Стажер бродил по наскоро расчищенному полю среди медового цвета колосков и думал об уже совершенных им над новым фронтом полетах. Они прошли спокойно, несмотря на опасно точную стрельбу одной батареи, окопавшейся неподалеку от Марны. Однако подстерегавшая экипаж скрытая опасность установила между Эрбийоном и Мори, причем более властно, чем когда бы то ни было, неуловимый обмен, благодаря которому их рефлексы, чувства и мысли срабатывали одновременно.

Эрбийон догадывался, что Мори дошел до той крайней стадии подозрения, когда все уже казалось возможным. Его рассудок еще сопротивлялся тому, что он считал физически невозможным; инстинкт же уже не сомневался. Молодой человек угадывал в Клоде страшную уверенность, о которой сам он, возможно, еще не знал, но которая запечатлелась на его лице печалью смертельно раненного животного.

Тень летящего самолета на поверхности земли изменила ход его мыслей. Виранс с Мишелем возвращались. Мягкость посадки продемонстрировала искусство пилота. Жан направился к аппарату, чтобы расспросить товарищей. Однако ни один из них из кабины не вылезал. Эрбийон позвал, но ответа не дождался. В глубине души встревожившись, он поднялся на подножку для пилота и вскрикнул. Руль, внутренние перегородки, кожаная подушка были залиты кровью, а обессилевший Виранс лежал на сиденье с закрытыми глазами. Взгляд молодого человека скользнул в кабину наблюдателя: на досках покоилось нечто вроде человеческой груды.

Рядом с этим зловещим самолетом, который, казалось, вернулся сам по себе, чтобы доставить два неподвижных тела, Эрбийон задрожал.

Позже стало известно, что Вирансу, с раздробленным осколком снаряда запястьем, хватило сил довести свой самолет с трупом на борту до летного поля, и как только колеса коснулись земли, он потерял сознание.

Нарбонн, которому предстояло вылетать, проворчал, нахмурив брови:

– Дурной заход.