Екклесиаст

На фоне великорослых колонн и статуй дамочка казалась карликом. В руках она держала длинный стек, поигрывая им, словно предназначенным для встречи званых гостей. Я постарался без лишнего напряга подняться на балюстраду по стекающим вниз ступеням, и остановился напротив хозяйки, тоже не отрывая от неё внимательного взгляда. Правда, красная рубашка, джинсы и кроссовки – не диковинные одёжки, которые могут определить направление моды в богатых африканских городах, но, если не нравится, поищите другого гостя. А сегодня никто кроме меня пока ещё не пожелал беспокоить царственные пенаты. Хозяйка отметила мою показную независимость, улыбнулась, кивнув приветливо:

– Мне сообщили из Каира о вашем приезде. Я жду именно вас потому, что в жизни каждый должен делать своё дело.

– Какое? – ошарашено пробормотал я. – И кто мог позвонить?

– Вы Проповедник? Вы действительно готовы принять секреты мастерства работы со словом и с аудиторией? В общей сложности – с риторикой? – поинтересовалась дамочка.

– В общем-то, да, – задумчиво кивнул я. – Просто самым важнейшим считаю работу со словом. А такая работа может и убить и возвратить к жизни. Пока не знаю, что из меня получится. И получится ли?

– Многое, – кивнула уверенно хозяйка, – очень многое будет дано вам и многое спросится. Поэтому я должна познакомить вас с учителем.

– Меня прислали сюда в Ликбез? – поперхнулся я. – Надо же! Очень интересное здесь учебное заведение.

Дама не ответила мне, лишь пожала плечами, отвела в сторону руку ладонью вверх, как бы показывая и приглашая в прятавшиеся за колоннами двери, ведущие внутрь дворца. Затем, не оглядываясь, пошла туда, стуча тонкими высокими каблучками. Мне ничего не оставалось, как отправиться следом.

Мы вошли внутрь, в дворцовую прихожую, которая походила, скорее всего, на гостевой музейный центр. Прямо напротив дверей в прозрачной стене покоилась двухметровая голографическая фотография человека, приветствующего вошедших правой рукой с поднятыми вверх указательным и средним пальцами.

Великолепный снимок за стеклом, похоже, сделан довольно давно, потому как изображённый на нём человек оставил этот мир незадолго после Великой Отечественной. Я такую фотографию уже где-то видел.

Но «рогатка» пальцами модна даже сейчас, особенно среди молодёжи. Никто не знает, что это такое, но народ постоянно показывает друг другу рожки – всё-таки очень клёво выглядит. А это обыкновенное приветствие сатане. Похоже, я попал в храм, где поклонение Бафомету[21] считается делом обыденным, даже важным и нужным.

Символика никогда не умрёт в человеческой жизни. Под фотографией красовался большой золотой трезубец, ручкой которому служил перевёрнутый крест. Вот такой символики я раньше нигде не встречал, но отметил сразу же её оригинальность. Ведь известно выражение, что дьявол – Божья обезьяна и ничего не может сотворить сам, только занимается мелким плагиатом.

– Перед вами учитель Алистер Кроули, – моя экскурсоводша протянула руку в сторону изображения. – Слыхали? Это добрый начальник, не знающий спеси, побеждающий ложь и творящий правду. Отец поклоняющимся ему, родной кров и заступник не имеющим родителей. Благороднейший из благородных. Его здесь звали голден доун…

– Я знаю его, но вскользь, потому что это не мой учитель, – кивнул я. – И, вероятно, не сможет им стать.

– Почему же? – искренне удивилась женщина. – Вы ведь к нам из России пожаловали?

– Не просто из России. Из Третьего Рима! – усмехнулся я.

– Ага, – удовлетворённо кивнула дамочка. – Я уже встречала не так давно художницу из вашей страны. Её имя Александра Ослиная или Ослиная Шура, как она себя величает. Эта девица прислана была понять отношения человека с инфернальным и потусторонним миром, а заодно приобщиться к понятию энергий Вселенной, потому что девушке предстояла серьёзная работа над иконой Сатаны.

– Чего?! – поперхнулся я. – Кого?! Как вы сказали?

– Сатаны, – выпучила женщина удивлённые глаза. – Что вы в этом видите необычного?

– Может, я и ошибаюсь, но икон падшему аггелу ещё нигде не видел, – помотал я головой, приложив ладонь к груди.

– Вы правы, – согласилась дамочка. – Ослиная была первым исполнителем. Но, к несчастью, покаялась и принялась писать «Богородицу, воскрешающую Русь». А картин, то есть икон у Богородицы и так завались. Зачем же нужна лишняя?

– Икона лишней никогда не будет, – возразил я. – Ведь любая икона – окно в то светлое Зазеркалье, с которым человеку бывает так трудно установить связь, особенно в наше время.

– Истинно так, – закивала хозяйка. – Вы думаете, инфернальным личностям легко устанавливать связь с людьми?!

– Мне кажется, гораздо легче, чем Творцу. Тем более, что человек уже не верит в явленное ему чудо. Бывает, в упор смотрит на что-то святое, скажем, спасение человека от безвременной кончины, и тупо твердит, мол, такого не может быть, потому что быть не может. Ну, как с такой дубиной разговаривать?!