Екклесиаст

На каменный высоченный фаллос уже принялся забираться обнажённый негр. Что говорить, спортивная мускулистая фигура выращена негром не за один год упорной гимнастики. Недаром он был одним из избранных! Может быть, даже киношный Шварценеггер этому шоколадному претенденту на любовь Иштар в подмётки не годился.

Крепким кисейным шарфиком он охватил каменную толщину фаллоса и с помощью доски, служившей опорой между телом мужчины и камнем, стал подниматься вверх. Зрелище было занятное, особенно стоило обратить внимание на то, как он пользовался доской-подпоркой.

Я не слишком долго наблюдал за своими партнёрами, то есть противниками. Да и некогда было. Сопровождаемый экскурсоводом, я подошёл к каменному колосу, которому предстояло стать либо моей победой, либо беспамятным поражением в фаллическом многоборье. А что, звучит! Может быть, мне предстоит стать основоположником международных соревнований по взбирательству на фаллос?!

Сабациус упомянул вскользь, что не всем и не каждому бывает предоставлен такой выбор, но человек всегда должен решать сам, способен ли он?! А если я погибну здесь, как же я – физический, оставшийся там, в православном храме, – буду существовать в своём мире? Без души что ли?

Глава 7

Как бы ни объяснили этот факт, но духи, как правило, выступают в животной форме, – вспомнилось чьё-то философствование. Волна уныния на миг захлестнула, подкатила к горлу. К счастью, удалось быстренько от неё избавиться. Что мне терять? Ведь я по Зодиаку – Лев! И всегда жил львиным законом: либо всё – либо ничего. Так за чем же дело стало? Возможно, и в фаллических соревнованиях есть свой сакральный смысл. Иначе во всех Азиях давно перестали бы поклоняться этому каменному изваянию.

– Слушай, Сабациус. А эта Иштар из нас четверых одного выберет или только на каменный фаллос взобраться необходимо, чтобы очередь занять в спальню? – спросил я.

– Ты, похоже, в очередях стоять не привык и на групповуху не согласен? – нахально усмехнулся мой собеседник. – Будь уверен, богиня своим вниманием никого не оставит.

– Видишь ли, – во мне забурлило и запузырилось брезгливое возражение. – Я, между прочим, – Лев по Зодиаку. Так вот, Львы объедками не питаются. Огрызки только шакалы подбирают.

Сабациус опять усмехнулся, но уважительно, как показалось, взглянул на меня, идущего на смерть и постарался объяснить мне дальнейшую программу мистерии любви:

– Из вас четверых выбран будет один. Дорога откроется только одному, ты увидишь эту дорогу. Тогда выбранный должен ударить в гонг, висящий наверху. А царице обязательно надо сказать: «Я тот, кого Инана, царица неба и земли, выбрала в возлюбленные супруги».[57] Не забудь это! И молитву наверху произнести не забудь.

– Какую?

– Вот ещё, – уколол он меня. – Ты, любезный, совсем забыл тропарь Богородице: «Царице моя, Преблагая, Надеждо моя, Богородице…»?

– Я-то не забыл, но откуда…

– От верблюда, – снова перебил меня Сабациус.

Потом он обошёл вокруг фаллоса, таща за собой кисейную петлю, уже привязанную к кисти моей левой руки. Когда он привязал тонкую удавку к правой руке, путь назад был отрезан напрочь. Между моей грудью и камнем он воткнул такую же, как у негра, деревянную дощечку.

Естественно, у меня ничего поначалу не получилось. Но после короткого инструктажа всё, вроде бы, пошло как по маслу. Почему как? – спросите вы. Потому что и сейчас не знаю, КАК это получилось. Ведь я – профессиональная неумеха лазанья по фаллосам – сумел всё же вскарабкаться на вершину. Здесь дул тёплый ветерок, бриз, можно сказать, если бы рядом была хоть какая-нибудь лужа поавторитетнее реки, протекающей снизу.

С высоты народ, собравшийся в долине, казался термитным стадом, копошащимся где-то там, далеко, чужим и смешным. Надо же, точно стадо! Все ползали, шевелились, иногда останавливались, скучивались в кучки, глазели на нас и, видимо, разыгрывали меж собой малоазийскую «тотошку» или же перемывали кости каждому из четверых участников.

Три моих конкурента молились каждый на свой лад, а что мне, православному, делать? В этом царстве молятся совсем не тем богам и не так, как в православных царствах, здесь даже о христианстве, наверное, ещё не слыхали. Тут же я вспомнил напутствие своего гида, который в отличие от меня, такого хорошего, верного и православного, не забыл напомнить об обязательной молитве Богородице. Он молится неизвестно кому, то есть язычник, но помнит о моей обязательной молитве, а я, такой праведный, совсем забыл! Конечно же, наверху я ударил в гонг и прочитал тропарь Богородице. Ведь недаром говорится там: «… зриши мою беду, зриши мою скорбь, помози ми, яко немощну, окорми мя, яко странна…».

Это просьба к Богородице Одигитрии, чтобы научила дурака: что делать и как, потому что самому из этого зазеркального мира мне навряд ли удастся выбраться.

Но тут образ моей давнишней избранницы, моей нежной неженки, моей ненаглядной и единственной возник пред затуманенным взором. Причём, образ так ясно проступил на скальных кручах, обступивших монастырскую долину, что мне стало жутко.