Эколог в СССР. Весна 1975 (СИ)

С семьёй Сусловых пришлось повозиться. Вот, сам Михаил Андреевич. В гробу. Крупно. Понесли. Он был вдовцом к тому времени, и его жену я не нашел. А вот, пока уложил по гробам его сына Револия и дочь Майю, предварительно сделав из них маргиналов с выбитыми зубами, умучался. Но, в конце концов, справился.

С Андроповыми было чуть попроще. Вот, он сам. В гробу. Близко. Понесли. Вот, преданная им, первая жена Нина. В гробу. Вот, вторая жена, сумасшедшая наркоманка Татьяна. Близко. В гробу. Вот, сын Владимир, осужден, пьяница, умер в 35 лет, брошенный в больнице. В гробу. Вот, сын Юрий. В гробу. На добивку – сброс памятника Дзержинскому на Лубянке с разных ракурсов. Висящая, а после выломанная мемориальная доска Андропову на Кутузовском, 26.

Миша кашлянул, помахал рукою и аудиенция началась.

- Ну, кхм, здравствуй…-те, Ангел! – Брежнев подошёл к Мише и прищурившись, заглянул в его глаза, как будто хотел в них разглядеть что-то такое…, необычное.

- Простите, Леонид Ильич, но здоровья ни Вам, ни Вашей семье, пожелать уже не могу. Сами видите, решение принято. На самом верху! Могу сказать, «Салют» или «Привет», как Вам лучше?

- Ну ладно меня, кхм, а их то, моих… за что? У нас, кхм, сын за отца не отвечает, Сталин ещё, кхм, сказал! – восклицает Брежнев, показывая на фотографии своей семьи в гробах.

- Грехи отцов! Это у Вас не отвечают, а у нас, отвечают по полной, родовое проклятие, называется. Да, скоро всё сами узнаете. Чего, звали-то? И где остальные, Михаил Андреевич, Юрий Владимирович? – спрашиваю я.

- Умер Суслов, кхм, вчера ещё. Утром, принесли ему, кхм, пакет с фотографиями, посмотрел он их, рванул, кхм, ворот на рубахе и упал. Не довезли до ЦКБ, в «Скорой» отошёл, обширный инфаркт, врачи говорят. А Юру, довезли, он в ЦКБ сейчас, но почки у него, не знаю, выйдет ли? А я, вот, Вас жду, поговорить...

- Обоих встречу! – сообщаю я, - Специально схожу, попрошу этих, кто из-под хвостов выкусывает, чтобы для обоих котлы побольше приготовили и масла на сковороды не экономили. И «цик с гвоздями», для обоих, навечно! Ишь, ребёнка пытать вздумали! За деньги для людоедов!

- Я, кхм, не вздумывал! - волнуется Брежнев, - Наоборот, запретил им, Вы же сами, кхм, видите, что ни один волос с мальчика не упал и кормили его, кхм, хорошо. Хорошо же? Скажи, кхм, Миша! – Миша важно кивает, мол, да, кормили хорошо, - И родителей его, кхм, не тронули. Я приказал.

- А вот, за это, Вам, Леонид Ильич, скощуха вышла, о чем и сообщаю. – сообщаю я, - Велели отсрочку Вам определить, на сколько, как уж сам решу.

- 20 лет!!! – тут же требует Брежнев, - Ну, хотя бы, кхм, 15! На войне был, кхм, смерти не боялся, ну почти…, а сейчас, ну, так жить, кхм, хочется!

- Ну, хорошо! Даю половину. Дату Вам определяю 10 ноября 1982 года, через семь лет. Уже, тогда, точно и изменению не подлежит. И ещё, три Звезды Героя, в придачу. Всего, четыре. И ещё, три ордена Ленина. Всего, восемь. И погоны Маршала. И еще, орденов и медалей, по мелочи, много, для Вас не жалко. Годится?! Тогда, что, по рукам?! – протягиваю Брежневу ладонь для скрепления сделки.

- Добро! – уже улыбаясь, отвечает Брежнев по-морскому, - Годится, кхм, по рукам! – бьет своей ладонью мою. – Прямо завтра, кхм, в отставку, хоть поживу как человек. За семь лет, кхм, я еще ого-го сколько кабанов, кхм, настреляю. И на рыбалочку! В Завидово. На зорьку, кхм, на леща. Как хорошо!

- Э-э-э, Леонид Ильич! – тревожусь я, - Так не договаривались. Вот, проведете Съезд, примете всё, что сейчас уже подготовили по эко-реформе и, пожалуйста, змею качать, всем народом. Вы же читали у Ленина, если до конца 1982 года скакнете, то Вам ещё жить и жить.

- Хорошо, Съезд проведу, раз договаривались. – соглашается Брежнев, - Примем, что подготовили. Спасем, кхм, это грёбаное Человечество от отходов, хрен с ним! А дальше всё, пусть Женя теперь сам работает, а я на рыбалку!

- Какой Женя? - спрашиваю я, - Вашего приемника, Женя зовут? – начиная что-то подозревать, спрашиваю я.

- Какой, какой, кхм, тот самый, - улыбается вмиг помолодевший Брежнев, даже хромота прошла – Филатов Евгений Константинович, новый, кхм, Секретарь ЦК по Экологии. Это он всю эту хренотень, кхм, затеял, Скрепа, Экология. Вот, пусть теперь, кхм, и выруливает. Ну, а что, молодой, кхм, амбициозный, с опытом. Справится, я уверен! И с биржей, кхм, теперь уже сам пусть командует, я скажу Косыгину. Вы же, кхм, нарисуете ему новые таблицы? На Съезде, кхм, введем Филатова в Политбюро и на первом же Пленуме после Съезда, кхм, проголосуем за нового Генсека. Вы, только, ему, кхм, про мои новые маршальские погоны, кхм, звезды и ордена скажите, не забудьте, Вы обещали...

- Не забуду, Леонид Ильич, - озадачено киваю я, - Конечно, не забуду! И все нарисую, без сомнения…

***

«Ах, Леонид Абрамович! А, то ли Человечество мы с Вами спасем от отходов?!» - мысленно обращаюсь я, к тому, взрослому Вайсбергу.

И вдруг, как шелест листьев, откуда-то, едва слышно, доносится: «А, другого у нас нет!»

***

Некоторые заголовки утренних западных газет.