Экономический цикл: Анализ австрийской школы

В сентябре 1929 года он сравнивал панику 1907 года и ситуацию 1929 года, хотя выражал надежду, что созданная Федеральная резервная система стабилизирует ситуацию. После наступления краха Нойс предположил, что широкая публика была захвачена врасплох, потому что в отличие от предыдущих паник в 1929 году не было никаких предупредительных сигналов вроде банкротства крупных предприятий или банков. «Конец великой спекуляции наступил в тот момент, когда все общество казалось убедило себя в том, что конец никогда не наступит»⁸⁴.

Пол М. Уорберг, известный нью-йоркский банкир и основатель Федеральной резервной системы, который до этого одобрял политику «легких денег», подверг критике «оргии безудержной спекуляции» в Commercial and Financial Chronicle от 9 марта 1929 года, указывая, что высокие цены на акции «совершенно не связаны с соответствующим увеличением производственных мощностей, собственности или способности зарабатывать прибыль». Он предсказал, что если финансовый разгул не прекратится, то дело кончится «общей депрессией, которая охватит всю страну»⁸⁵.

В целом Commercial and Financial Chronicle придерживалась трезвого взгляда на финансовую ситуацию, сложившуюся в конце 1920-х годов. В начале 1929 года президент и редактор Джейкоб Сейберт писал, что причиной «финансового кутежа» конца 1920-х годов является политика легкого кредита, проводимая ФРС⁸⁶. Он писал, что предупреждение ФРС о чрезмерной спекуляции с акциями в феврале 1929 года, было «совершенно правильным», но сделано слишком поздно, чтобы повлиять на ход событий⁸⁷. Однако после краха, вину за который он возложил на ФРС, он чувствовал, что теперь экономическая ситуация «здоровая»⁸⁸.

Выводы: трудный случай для прогноза

Подобно правительству, прогнозирование, возможно, является неизбежным злом. Чтобы получать устойчивые прибыли, и в бизнесе, и в инвестиционной деятельности, человек должен располагать точными ожиданиями того, что случится в будущем. В условиях делового цикла «подъем—крах» «ревущих двадцатых» и депрессии тридцатых правильное предсказание нужного момента имело решающее значение. Как пишет Бертран де Жувенель, «самым полезным является прогноз, который предупреждает людей о кризисе»⁸⁹. Те, кто не замечал приближающейся катастрофы, пожинали плоды бума пока он длился, но были финансово уничтожены, когда неожиданно наступал крах. С другой стороны, горстка трезвых аналитиков, правильно предсказывавших кризис, в значительной степени избежали болезненных последствий и даже смогли извлечь из этого прибыль.

Но точная привязка ко времени является самым важным элементом искусства предвидения. Предсказание будущего события слишком рано или слишком поздно приносит мало пользы. Хорошим примером является Роджер Бэбсон. Предположим, инвестор последовал его совету и купил акции «голубых фишек» в 1924 году, когда Промышленный индекс Доу-Джонса находился «на первом этаже» в районе 100 пунктов. Если бы инвестор отреагировал на предупреждение Бэбсона о крахе, продав акции в конце 1927 года, когда Промышленный индекс Доу-Джонса добрался до 200 пунктов, то его инвестиции удвоились бы. Неплохой доход за три года. Но он упустил бы дальнейшие 180 пунктов роста с 1927-го по конец 1929 года. Когда, наконец, произошел бы крах, его вера в Бэбсона возобновилась бы. Но тогда в сентябре 1930 года, после предсказания Бэбсоном «быстрого оживления деловой активности», инвестор снова купил бы акции, полагая, что это и есть момент перелома тенденции. Индекс Доу-Джонса к тому времени снизился до 200 пунктов - та же самая цена была, когда Бэбсон рекомендовал продавать в конце 1927 года! К несчастью, индекс Доу-Джонса упал еще на 150 пунктов в течение последующих двух лет. Такого глубокого падения было бы достаточно, чтобы исчерпать любую прибыль, заработанную в 1920-х годах. Вывод: «слишком преждевременные-слишком запоздалые» советы Бэбсона обошлись гораздо дороже, чем ожидалось.

Мизес и внутренняя противоречивость прогнозов