Экономика Феникса: Работа, жизнь и деньги в новом ненормальном мире

С другой стороны, теперь, когда мы знаем, насколько мощным является наше оружие, мы рискуем самоуспокоиться перед лицом явной политической некомпетентности. В следующий раз, когда случится экономический кризис или то, что экономисты, как называют "экзогенным шоком" - а он обязательно случится, - мы с меньшей вероятностью увидим такой обрыв, как в марте 2020 года, когда мировые фондовые рынки падали в обрыв под руководством Уайла И. Койота. Говоря языком супергеройского кино, паника такого рода основана на страхе, что враг, угрожающий миру, слишком велик, слишком силен, слишком неудержим - что мир ничего не может сделать для борьбы с ним.

Теперь мы знаем, что мир может что-то сделать для борьбы практически с любым мыслимым противником, рынки будут ожидать, что супергерои наденут плащи и сделают свою работу. Это разумное предположение в случае центральных банков, но оно не является разумным предположением в случае фискальных армий, которыми командуют переменчивые политики. На самом деле, как мы видели в 2008 и 2020 годах, политики, как правило, крайне неохотно идут на широкие фискальные меры, и зачастую их приходится подталкивать к действию падающим фондовым рынком. Говоря иначе: Пока рынок ожидает спасения, спасения не будет.

Это очень странная динамика, когда скучные и трезвые центральные банкиры - возможно, самая серая профессия в мире - готовы и способны перейти к немедленным действиям. Между тем, политики, которые по своей природе должны любить одаривать свининой своих благодарных избирателей, странно брезгуют раздавать деньги избирателям. Это обратная ситуация по сравнению с 1970-ми и 1980-ми годами, когда задача центральных банкиров заключалась в противодействии тенденциям правительства к свободному расходованию средств. Это даже обратная ситуация по сравнению с 1990-ми годами, когда именно "бдительные стражи рынка казначейских облигаций", а не непосредственно центральный банк, наказывали правительство за превышение допустимых пределов расточительности.

Участники рынка знают, что в будущем произойдет некий шок - это известно. Они также имеют гораздо лучшее представление о том, что они любят называть "функцией реакции центрального банка" - то есть, у них есть высокая степень уверенности в том, что в случае такого шока они знают, как отреагируют центральные банки по всему миру.

Такая степень осведомленности является новой: центральные банкиры традиционно культивировали дельфийскую мистику, в основном потому, что они хотели иметь возможность держать свои варианты открытыми. Но отказ от этой таинственности и разъяснение того, что они будут делать при различных возможных вариантах развития событий, был частью их антикризисного инструментария. (Они назвали это "перспективным руководством", и это было сделано для того, чтобы участники рынка не беспокоились о том, что повышение ставки может быть не за горами).

Известное неизвестно - это функция реакции законодателей. Рынки знают, что правительства могут действовать быстро и решительно, чтобы предотвратить кризис: Они видели, как это произошло в 2020 году. Но был ли это уникальный и особый случай? В конце концов, многие богатые правительства не реагировали подобным образом: США были чем-то вроде исключения в этом отношении и взяли большую часть бремени по запуску глобального восстановления на себя.

Возможно, что фискальный ответ 2020 года стал возможен только потому, что США оказались в очень редком положении, когда у них был президент-республиканец, имевший широкую и глубокую поддержку в своей собственной партии, не испытывавший никаких проблем с расходованием триллионов долларов, если он считал, что это поможет его популярности, и который мог рассчитывать на то, что оппозиционная партия проголосует за его законопроект.

Демократы обычно могут рассчитывать на жесткую оппозицию республиканцев любым их планам по расходованию средств, а также на влиятельное крыло фискальных консерваторов, готовых выступить против всего, что, по их мнению, может быть "слишком много", что означает, что планы демократического президента по стимулированию экономики часто будут урезаны, чтобы успокоить фискальных ястребов партии. Начиная с администрации Клинтона и далее, Демократическая партия могла заявить о себе как о партии финансовой ответственности, выставляя себя в выгодном свете по сравнению с республиканцами, которые были рады растратить триллионы на войны и снижение налогов. Многие демократы по сей день гордятся тем, что Клинтон был единственным президентом с 1969 года, который сбалансировал федеральный бюджет - достижение, которым восхищались в нескольких элитных уголках Вашингтона и Нью-Йорка, но почти нигде больше.