Экономика каменного века

Охота и собирательство обладают всеми сильными качествами, которые являются оборотной стороной всех их слабостей. Периодические передвижения и практика сдерживания роста населения и имущества — это императивы экономической деятельности и творческой адаптации, суровая необходимость, которая порождает благо, «худо», которое ведет к «добру». Именно в рамках такой системы оказывается возможным изобилие. Мобильность и регулирование демографической ситуации, а также использования ресурсов приводят жизненные цели охотников и собирателей в соответствие с их техническими средствами. Недостаточно развитый способ производства оказывается, таким образом, высоко эффективным. В ряде отношений их экономика является отражением жестокой экологии и в то же время представляет полную противоположность этой последней.

Сообщения об охотниках и собирателях этнологического настоящего — в частности, о живущих в маргинальных экологических условиях — дают средний показатель от трех до пяти часов труда в день взрослого человека в сфере производства пищи. Охотник держится на уровне рабочего времени банковского служащего, значительно меньшего, чем рабочее время промышленных рабочих (входящих в профсоюзы), которых безусловно устроили бы эти 21-35 часов в неделю. Интересный сравнительный материал дают недавние исследования трудовых затрату земледельцев неолитического типа. Например, взрослый хануну, неважно, мужчина или женщина, в среднем посвящает примитивному подсечно-огневому земледелию 1200 часов в год (Conklin, 1957, р. 151); в пересчете получается — три часа двадцать минут в день. Причем эти цифры не включают время, затрачиваемое на собирательство, выращивание домашних животных, приготовление еды и иные, непосредственно связанные с жизнеобеспечением, трудовые усилия представителей этого филиппинского племени. Сопоставимые данные начинают появляться и в других отчетах о примитивных земледельцах из различных районов мира. Вывод будет звучать весьма скромно, если его сформулировать негативно: охотникам и собирателям не приходится дольше работать, чтобы добыть пропитание, чем примитивным земледельцам. Производя экстраполяцию из этнографии в «доисторию»* , можно сказать о неолите то же, что Джон Стюарт Милл** сказал обо всех сберегающих трудовые усилия изобретениях: никогда не было изобретено ни одного, которое сберегло хотя бы кому-нибудь хотя бы минуту труда. Неолит не увидел никаких особенных улучшений по части количества времени, требующегося на душу населения для производства средств существования по сравнению с палеолитом; возможно, с внедрением земледелия людям пришлось работать тяжелее.

Ничего не стоят также обычные утверждения, что охотники и собиратели, поглощенные решением задачи обеспечить себе пропитание, располагают малым досугом. С этим связывают экономическую несостоятельность палеолита, в то время как неолит все кругом поздравляют с высвобождением досуга. Но традиционные формулировки могут стать правдивее, если произвести инверсию: по мере эволюции культуры количество труда на душу населения увеличивается, а количество досуга — уменьшается. Охотничий труд имеет характерный прерывистый ритм — день работы, день передышки, и по крайней мере современные охотники склонны проводить свое время в такой «деятельности», как сон среди дня. В тропических экологических нишах, занимаемых многими из этих ныне существующих охотников, собирание растений — более надежное дело, чем охота. Поэтому женщины, которые осуществляют сбор растительной пищи, работают гораздо более регулярно, чем мужчины, и производят большую часть потребляемой пищи. Мужская работа часто оказывается уже сделанной. Вместе с тем, она сплошь и рядом бывает очень неравномерной, а возникновение нужды в ней — непредсказуемым. Если мужчинам действительно не хватает досуга, то скорее не в буквальном смысле, а в том смысле, который мог бы вложить в это понятие философ эпохи Просвещения. Когда Кондорсе*** связывал «непрогрессивную» ситуацию охотника с нехваткой «досуга, во время которого можно было бы задуматься и обогатить свои понятия новыми комбинациями идей», он признавал при этом, что хозяйство охотника являло собой «обязательный цикл, состоявший из напря­женной деятельности и полного безделья». Очевидно, то, в чем нуждался охотник — это гарантированный досуг аристократа-философа.