Экономика в одном уроке (ЛП)

Война изменила послевоенное направление усилий, отраслевой баланс и структуру промышленности. В Европе наблюдался быстрый, и даже зримый, «экономический рост», как в странах, разрушенных войной, так и не пострадавших от неё. Некоторые страны, где были величайшие разрушения, например Германия, развивались быстрее других, например Франции, где разрушений было намного меньше. Отчасти это было вызвано тем, что Западная Германия придерживалась более правильной экономической политики. Отчасти это было обусловлено отчаянной потребностью вернуться к нормальным условиям жизни. Но разве это означает, что разрушение собственности является выгодным для того, чья собственность разрушается? Никакой человек не сожжёт свой дом, основываясь на теории, что его восстановление вызывает «улучшение экономических показателей».

После войны в течение определённого времени всегда наблюдается стимулирование сил. В начале третьей главы «Истории Англии» Маколея указывается, что «никакая заурядная неудача, никакое никчёмное управление не сделают страну несчастной, если постоянное продвижение вперёд в познании мира и постоянные усилия каждого человека по самосовершенствованию будут способствовать процветанию страны. Часто обнаруживалось, что расточительные расходы, высокие налоги, абсурдные коммерческие ограничения, коррумпированные суды, гибельные войны, антиправительственные мятежи, гонения, даже пожары и наводнения не успевали разрушать капитал так же быстро, как граждане восстанавливали его».

Многие из наиболее часто встречающихся в экономических рассуждениях ошибок вытекают из склонности, особенно это заметно сегодня, размышлять в абстрактных категориях — «коллектив», «народ» — и забывать или игнорировать индивидов, которые формируют и наполняют смыслом эти понятия. Кто пожелает, чтобы его собственность была разрушена либо в военное, либо в мирное время? Что вредно или гибельно для индивида, должно быть в равной мере вредно или гибельно для совокупности индивидов, составляющих страну. Никому из тех, кто в первую очередь будет думать о всех тех людях, чья собственность была или будет уничтожена, не придёт в голову оценивать разрушения, которые несёт война, как экономическую выгоду.

Те же, кто полагает, что разрушения будто бы повышают суммарный «спрос», забывают о том, что спрос и предложение являются двумя сторонами одной и той же медали. Они представляют собой одну и ту же вещь, которая выглядит по-разному с разных точек зрения — и раз война убивает предложение, то и спрос она тоже губит. Не только «спрос вызывает предложение», это лишь одна сторона экономической задачи; предложение точно так же порождает спрос, но в какой-то другой области, поскольку по своей сути оно является чьим-то спросом на какие-то другие товары где-то ещё. Поставляя произведённые вещи, люди фактически предлагают дать им возможность получить вещи, которые им нужны. В этом смысле поставка фермерами пшеницы включает в себя их спрос на новые тракторы, автомобили, одежду и другие товары.

Должно быть ясно, что и реальная покупательная способность уничтожается в той же мере, что и уничтожаемые производственные силы. Если кто-то не смог продать товар A, то это означает, что он не смог купить товар B, а это ведёт к тому, что кто-то не смог продать товар C, и так далее по цепочке. Так каким образом во время войны общество становится богаче? Нас не должен обманывать или вводить в заблуждение и эффект денежной инфляции, заключающийся в растущих ценах во время войны. Действительно ли происходил рост «национального дохода», или же он имел место только в виде растущих цен, когда государство печатало всё больше и больше денег, отнимая у населения всё больше и больше ресурсов на продолжение войны?

Факт, давно установленный экономической наукой, до сих пор остаётся загадкой для некоторых людей (включая некоторых именитых и блестящих экономистов), которые не способны пробраться сквозь дебри заработных плат и налоговых деклараций. Инфляция не делает людей богаче, точно так же, как дефляция не делает их «беднее». Джон Стюарт Милль и другие классические авторы, по крайней мере, видели сквозь «колышащуюся вуаль денег» настоящую реальность, то есть простой товарообмен. Чистая инфляция (в том числе и военная) в том виде, как мы её знаем — как выпуск большого количества ничем не обеспеченных денег — ведёт к более высоким заработным платам и ценам. Но почему это должно называться «экономическим ростом», если она нарушает товарообмен?