ЭКОНОМИКА В ОДНОМ УРОКЕ

Но от неожиданного улучшения общественной нравственности пострадают не только те, кто специально способствует порокам людей. Среди тех, кто, вне сомнений, больше всего пострадает, окажутся именно те, чья работа связана с улучшением этой нравственности. У проповедников будет меньше поводов для выражения своего недовольства; реформаторы потеряют свои мотивы; спрос на их услуги и пожертвования в их поддержку снизятся.

Если не будет преступников, потребуется меньше адвокатов, судей и пожарников, совсем не нужны станут тюремщики, мастера по замкам и (за исключением таких услуг, как рассасывание автомобильных пробок) даже полицейские.

При системе разделения труда, одним словом, сложно думать о все большем удовлетворении любых человеческих потребностей, что не нанесло бы вреда, по крайней мере временно, тем людям, которые сделали инвестиции или с трудом освоили какую-то профессию для того, чтобы именно удовлетворять эту потребность. Если бы прогресс шел равномерно по всему циклу, то тогда этот антагонизм между интересами всего сообщества и отдельной группы не представлял бы серьезной проблемы, если бы вообще бы на него обращали внимание. Если бы в тот год, когда вырос мировой урожай пшеницы, мой собственный урожай вырос бы в такой же пропорции, если бы урожай апельсинов и всей другой сельскохозяйственной продукции тоже вырос бы соответствующим образом и, наконец, если бы выпуск всей промышленной продукции также бы рос, а себестоимость выпуска единицы продукции не менялась бы, то тогда я, как производитель пшеницы, не пострадал бы, поскольку объем выращенной пшеницы возрос. Цена, которую я получил за бушель пшеницы, может быть ниже. Общая сумма, которую я получил от реализации моего большего по объему урожая, может быть меньше. Но если мне удалось из-за возросшего предложения всех остальных товаров купить их дешевле, то тогда у меня не должно быть никаких причин для недовольства. Если цены на все остальное также упали в таком же соотношении, как и снижение цен на мою пшеницу, то в этом случае я буду богаче, пропорционально тому, на сколько вырос мой урожай; и все другие, аналогичным образом, получат выгоду пропорционально возросшему предложению всех товаров и услуг.

Но экономический прогресс никогда не происходил и, наверное, никогда не будет происходить таким единообразным путем. Сейчас ускорение идет сначала в одной отрасли производства, затем — в другой. И если имеется резкий рост предложения товара, в производстве которого и я принимаю участие, или если новое изобретение или открытие делает то, что я произвожу, более не нужным, то в этом случае выгода для всего мира является трагедией для меня и для производственной группы, к которой я принадлежу.

В наши дни наиболее сильно бьет даже по незаинтересованному наблюдателю не распыленная выгода от роста предложения или нового открытия, а концентрированные убытки. Тот факт, что на каждого теперь производится больше кофе, да к тому же еще и дешевле, вовсе выпадает из виду, но часто обращается внимание на то, что производители кофе не могут свести концы с концами из-за низких цен на свою продукцию. Забывается о том, что благодаря применению нового оборудования себестоимость выпуска обуви снизилась, объем же производства возрос; обращается же внимание на группу мужчин и женщин, потерявших работу. Все это вместе взятое — правильно, то есть, фактически, необходимо для полного понимания проблемы; положение этих групп должно быть принято во внимание, проблему необходимо решать исходя из солидарности, и мы пытаемся определить, нельзя ли некоторые из плодов этого прогресса в данном случае использовать, чтобы помочь этим жертвам найти производительную роль еще где-то.

Но решение проблемы никогда не заключается в произвольном ограничении предложения, в предотвращении дальнейших изобретений или открытий, в поддержке людей в продолжении оказания услуг, потерявших свою ценность. Однако именно это мир постоянно пытался делать, вводя протекционистские тарифы, разрушая оборудование, сжигая кофе и претворяя тысячи других ограничительных схем. Это и есть безумная доктрина богатства, достигаемого через дефицит.

Эта доктрина, к сожалению, всегда может быть отчасти верной, правда в отношении отдельных групп производителей, рассматриваемых изолированно — если они могут сделать дефицитной вещь, которую продают, при этом сохраняя изобилие всех вещей, которые им приходится покупать. Но эта доктрина — всегда открыто ложна. Ее невозможно использовать применительно ко всему циклу, ибо это будет означать экономическое самоубийство.

И это наш урок в своей самой обобщенной форме. Ибо многие вещи, кажущиеся нам истинными, когда мы концентрируемся на одной экономической группе, очевидно становятся ошибочными, когда интересы каждого, как потребителя, в не меньшей степени, чем производителя, принимаются во внимание.

Рассматривать проблему в целом, а не отдельные ее аспекты — это и есть цель экономической науки.

ЧАСТЬ 3. УРОК ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ ЛЕТ