Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь

Что бы вам ни говорили, экономисты совершенно равнодушны к таким понятиям, как «хорошо для страны», «хорошо для экономики» или «хорошо для General Motors». Если прибыль General Motors вырастает на 100 миллионов долларов, экономисты будут только рады, потому что собственники General Motors станут богаче на 100 миллионов долларов. Если General Motors закроется, а собственники компании ударятся в медитацию, чтобы достичь состояния трансцендентного умиротворения, которое они оценивают в 100 миллионов долларов, экономисты точно так же будут этому рады.

Должны ли американцы работать и инвестировать еще больше, чтобы увеличить промышленное производство? Ответ экономиста таков: да, но только в том случае, если это делает их счастливее. В новостях об экономическом росте говорят так, словно он приносит одни только выгоды, не сопровождаясь соответствующими издержками. Рост действительно выгоден индивидам, поскольку позволяет им увеличить потребление в будущем. Условия, которые вызывают экономический рост, создают издержки для индивидов, которые вынуждены работать больше и потреблять меньше в настоящем. Стоящий ли это компромисс? Ответ зависит исключительно от предпочтений самих людей. Экономист не думает о том, что «хорошо для экономики».

Если бы Ричард Дж. Деннис заботился об индивидах, а не о таких абстрактных сущностях, как экономика или государство, он не совершил бы этих ошибок, учитывая только расходы государства, когда дело касалось затрат, связанных с содержанием полиции, судов и тюрем. (Государственные расходы — это реальные издержки, но только потому, что счета в конечном счете оплачиваются индивидуальными налогоплательщиками). Он не проглядел бы затраты индивидов, которые находятся в тюрьмах, индивидов, которые тратят средства, чтобы защититься от преступлений, и отдельных правонарушителей, связанных с наркотиками, которые тратят средства, чтобы не быть пойманными.

Так как все индивиды имеют значение, и у разных людей могут быть противоположные интересы, нам необходимо найти правило для сопоставления предпочтений одного человека с предпочтениями другого. Если нам нужно решить, расширять ли лесозаготовительную промышленность, и если Джек больше ценит газеты, а Джилл — леса, нам требуется некий способ для сравнения потенциальных приобретений Джека с потенциальными потерями Джилл. Существует множество философски обоснованных позиций, и логика анализа затраты-выгоды (в другом месте я называю его «логикой эффективности») делает вполне определенный выбор[18]. Эта позиция озвучена в нашем втором базовом принципе: все индивиды одинаково значимы, а сила их предпочтений оценивается по их готовности платить. Если Джек оценивает дерево на лесопильне в 100 долларов, а Джилл оценивает растущее в лесу дерево в 200 долларов, то мы говорим, что выгода лесозаготовок составляет 100 долларов, а затраты — 200 долларов. Мы не рассматриваем нравственное достоинство Джека или Джилл.

В принципе, если мы замечаем изменение в политике (скажем, переход от к терпимому отношению к ним), можно провести следующий мысленный эксперимент. Выстроить всех людей, которые поддерживают статус-кво, и спросить каждого из них, какую сумму он готов заплатить, чтобы политика осталась неизменной? Суммировав полученные ответы, мы получим общие затраты изменения политики. Теперь выстроим всех людей, поддерживающих изменения, и спросим каждого, сколько он готов заплатить, чтобы политика изменилась? Сумма их ответов и есть общая выгода.

Настаивая на одинаковом отношении ко всем индивидам, мы можем прийти к некоторым поразительным выводам. Один из выводов заключается в том, что само по себе изменение цены никогда не бывает ни благом, ни злом. Все, что приобретает покупатель, теряет продавец. Изменения цен нередко вызваны изменениями в технологии или правовой среде, которые могут одновременно оказывать положительное или отрицательное влияние на производственные издержки или уровень потребления. Но изменение цены само по себе не является ни благом, ни злом.

В 1992 году многие процентные ставки резко упали. В New York Times был опубликован большой очерк о том, насколько это прекрасно: теперь заемщикам стало легче финансировать автомобили, дома и производственное оборудование. В качестве незначительного замечания в статье признавалось, что эта картина была не такой уж радужной для кредиторов; эта проблема называлась в ней неприятным «побочным эффектом». Но процентная ставка похожа на цену. У каждого заемщика есть кредитор, и каждый взятый взаймы доллар — это доллар, отданный взаймы. Все преимущества низкой процентной ставки полностью уравновешиваются ее недостатками. Заемщики и кредиторы одинаково значимы.