Эксгумация

Нет. Это слишком просто.

У него на уме было нечто большее, но Анна понятия не имела, каков его план. Она покачала головой.

— Пока мы не узнаем, кто они, невозможно понять, чем они занимались.

Они должны сделать что-то еще. Вот только что?

— Каков наш следующий шаг?

— Составим фоторобот Терри Стайн, а я пропущу фото Виктории через нашу базу данных и передам в базу пропавших без вести. Наверняка кто-нибудь где-нибудь узнает их.

Шварцман со свойственной ей дотошностью разложила на подносе инструменты. Этот план был слишком медленным. Ей хотелось сделать что-то прямо сейчас. Сию же секунду.

Отыскать что-то.

Что-то, что могло бы связать Спенсера с женщиной, лежащей в металлическом выдвижном ящике.

— Как только узнаем, кто они такие, — сказал Хэл, — мы выясним, как они связаны со Спенсером Макдональдом.

Скальпель выскользнул из ее пальцев и упал на пол.

Хэл наклонился, чтобы поднять его. Шварцман смотрела, как он кладет скальпель на поднос, как подталкивает его в один ряд с остальными инструментами. Пульс сонной артерии грохотал в ее барабанных перепонках.

— Ты имеешь в виду если будет такая связь?

— Ты веришь, что есть если? — в свою очередь спросил он.

Не отвечая, Анна подняла скальпель и положила его в стерилизатор. Она знала, на что способен Спенсер, на что он пойдет, чтобы вернуть ее, сколько времени он готов потратить на осуществление своего плана. Карьеры их обоих не хватит, чтобы взять его измором. Она выпрямила шею и расправила плечи.

— Ты сомневаешься в наличии такой связи? — снова спросил Хэл.

Шварцман повернулась к нему.

— Нет, не сомневаюсь.

— Я тоже нет. Нисколько.

Анна позволила себе осознать всю глубину его слов. Хэл ей поверил. Не только в то, что Спенсер — одержимый убийствами психопат, но и в то, что он сможет. Впервые кто-то действительно был на ее стороне.

— Тогда мы должны приступить к работе.

Шварцман открыла дверь и подождала, пока он пройдет.

— Да, — прошептала она.

14

Сан-Франциско, Калифорния

В пятницу от Хэла не было никаких известий, а вот работы навалило под завязку. Ситуация усугублялась тем, что каждый раз, когда звонил ее телефон, Шварцман тут же бросала свои дела, чтобы ответить на звонок. Она провела три вскрытия, а в три сорок пять уехала, чтобы успеть к доктору Фрейзеру.

В отсутствии вестей от Хэла не было ничего удивительного. Зачем звонить, если не о чем сообщать?

Похоже, ничего нового нет. Никаких зацепок по Терри Стайн, ничего нового о настоящей личности Виктории. Ни связующей ниточки, ведущей к Спенсеру.

От него тоже никаких вестей.

Анна не могла решить, сюрприз это или нет.

Она не знала, как долго это продлится.

Впрочем, его молчание никогда не бывало долгим.

Кабинет доктора, с его фикусами и свежесрезанными желтыми тюльпанами, был призван вселять спокойствие.

Желтые.

Шварцман зябко потерла ладонями плечи и глубоко вздохнула, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение. Чтобы отвлечься, проверила на телефоне электронную почту и последние результаты лабораторных исследований.

Происхождение семян лаванды, обнаруженных в легких жертвы, установить не удалось. Ничего удивительного. Лаванда обычно не ассоциируется с убийством, так что просьба найти конкретное растение была весьма необычной и вряд ли выполнимой.

Шварцман отправила информацию Хэлу. Она проверяла наличие новых писем каждые пятнадцать-тридцать секунд и, наконец, в отчаянии, взяла со стола номер журнала «Ю-эс уикли».

Заглавная статья была посвящена актрисе, которая столкнулась с раком. Гордая женщина улыбалась в камеру. Ее голова была выбрита наголо. Она надела ярко-желтый свитер. Желтый — цвет рака. Только так и никак иначе.

Шварцман была благодарна, когда ее наконец вызвали в смотровую, где доктор Фрейзер подробно рассказал про процедуру и шансы на успех.

— Я бываю в этой комнате с женщинами, чьи биопсии оказались совершенно чистыми, и с женщинами, которые вернутся на следующей неделе, чтобы спланировать лечение, — сказал он. — Независимо от результатов, я здесь, чтобы помочь вам пережить это.

Она вздрогнула.

— Нервничать — это нормально.

Дверь открылась, и вошла медсестра. Она представилась как Бонни. Самоуверенная. Бодрая. Жизнерадостная.

— Бонни излечилась от рака груди, — объявил Фрейзер.

К хирургическому топику медсестры была приколота розовая булавка. Прямо над сердцем.

— Рада познакомиться, Аннабель, — сказала она, протягивая руку.

Шварцман почувствовала, как у нее похолодело внутри.

— Пожалуйста, — сказала она. Пожалуйста, не называй меня Аннабель. — Я привыкла к имени Анна.

— Хорошо, — сказала Бонни, делая пометку.

Шварцман не нервничала.

Нет, мысль о раке груди ужасала, но человек способен вместить в себя лишь ограниченное количество ужаса, а она уже была поглощена чем-то, кем-то, гораздо более смертоносным, чем рак.