Эксгумация юности

— Не бери в голову. Не важно, что это было, — сказала Розмари. — Главное, я все-таки ничего не сделала. — Она встала, расправляя и разглаживая измятое платье. — Не знаете, где моя сумочка?

Ее принесла Фрея. Розмари вытащила полупустой флакон, прошла в ванную и вылила содержимое в раковину.

— Когда-то, — пробормотала Розмари, — раковина была единственным удобством у хозяйки на кухне. — Возвратившись к кровати, она вручила пустой флакон Фрее. — Не могла бы ты выбросить это в мусорное ведро, дорогая? Можно я останусь? Мне нужно хорошенько выспаться. Не думаю, что могу сейчас пойти домой… Так можно или нет?

Фрее этого совсем не хотелось, она сама нуждалась в отдыхе, но ответила:

— Конечно, бабушка. Можешь оставаться здесь столько, сколько хочешь.

— Может, вызвать ей врача? — шепнула дочери Джудит.

— Не знаю…

Розмари возвратилась к кровати и, не раздеваясь, улеглась. Она почти сразу же заснула. Она проспала пять часов, а Фенелла получила две штрафные квитанции за нарушение правил стоянки. Джудит хотела уже ехать домой, но перед этим решила позвонить отцу.

Она получила его ответ по голосовой почте.

— Мы уехали в Италию. Вернемся пятнадцатого числа.

С Аланом пытался связаться и Майкл Уинвуд, но он получил в ответ аналогичное сообщение. Наверное, Розмари просто нет дома, заключил он, хотя наверняка сказать было трудно, поскольку у нее, судя по всему, не было никакого мобильного телефона и адреса электронной почты. Кое-что разузнать можно было у Стэнли Бэчелора. Но голос, ответивший на его звонок, он так и не узнал, — настолько тот был слабым и каким-то пронзительным.

— Сейчас я не в лучшей форме, Майк, — прошептал Стэнли. — Что-то нездоровится. Пока еще в постели, хотя скоро надеюсь встать. Зато со мной верный Спотти, и, надо сказать, он мне сильно помогает.

Услышав такой голос, невольно хочется откашляться, потому что именно это должен сделать тот, кто говорит. Бедняга Стэнли заболел. Телефон Льюиса Ньюмена он вспомнить не смог. Он даже не помнил, куда его записал. Слава богу, на помощь пришла Элен, которая быстро отыскала его в записной книжке Стэнли, причем в надлежащем месте. Но теперь, когда у него был номер Льюиса, Майкл задавался вопросом, нужно ли все-таки звонить по такому довольно деликатному делу. Лучше всего было бы наведаться непосредственно к инспектору Колину Квеллу.

Ему ответила молодая женщина, которая представилась личным секретарем Квелла. То, что у полицейских, пусть даже не самого низкого ранга, есть личные секретари, стало для Майкла откровением. Обратившись к нему по имени, она сообщила, что инспектор Квелл больше не ведет это дело. Потом спросила, не соединить ли его с инспектором Иншоу? Отметив, что имя инспектора она не назвала, Майкл ответил, что охотно поговорит с мистером Иншоу, но секретарь поправила, уточнив, что речь идет о мисс Иншоу.

По голосу она показалась ему приятной и дружелюбной женщиной. Да, дело об «отрезанных руках в коробке» теперь вела она. Приедет ли он в участок или предпочтет, чтобы к нему приехала она? Он выбрал второй вариант.

Кэролайн Иншоу оказалась не похожей на тот образ, который сложился у него в голове после телефонного разговора. Майкл ожидал увидеть перед собой высокую, довольно плотную женщину со стрижкой в возрасте около сорока, в темном костюме. Она оказалась худенькой, очень стройной, с длинными темными волосами. Если бы кто-нибудь сказал ему, что это балерина, то он, без сомнения, поверил бы. Когда мисс Иншоу приехала, было шесть вечера. Зная наперед, что она откажется от алкоголя, сославшись, что находится при исполнении, он все-таки предложил ей бокал вина. Она не отказалась, чем сразу же расположила к себе.

Потягивая «Шабли», он рассказал ей о Кларе Мосс и о мужчине, которого звали Рэймент. Это слово у Клары, детство которой было неразрывно связано с воскресной школой, почему-то вызывало ассоциацию с одеждой. Кэролайн Иншоу — которая попросила называть ее просто по имени — несколько удивилась, узнав об этом. О чем искренне ему сказала. Майкл перешел к рассказу о своих родителях.

— Счастливым браком это назвать было нельзя. Если уж на то пошло, я никогда не слышал, чтобы они говорили друг другу какие-нибудь нежные или хотя бы вежливые слова. Впоследствии они бы наверняка разъехались бы или развелись, но только не тогда — не в конце сороковых… У моей матери было много друзей. Я имею в виду мужчин. — Майкл колебался, не решаясь продолжить. Возможно, она видела, чего ему все это стоило. Ведь матери он был не нужен. Нет, она никогда не была к нему жестока — скорее, безразлична. Но она все-таки была его матерью. Рассказывать о ее сексуальной жизни, о возможном прелюбодеянии было невероятно тяжело. Вздохнув, Майкл проговорил: