Эксгумация юности

Розмари купила немного розовой шерсти и принялась вязать джемпер. Не для Сибиллы или Каллума, а для себя. Она закончила платье, которое начала шить по возвращении от Фреи, и надела его, когда отправилась в Лондон на метро. Она лишь несколько раз была в магазинах на Оксфорд-стрит и на Найтсбридж, потому что Алан, как и большинство мужчин, не любил ходить за покупками. Пока она примеряла одежду, он сидел где-нибудь на стуле или на диване, очевидно, одолеваемый скукой и почти засыпая. Либо он ждал ее где-нибудь за пределами магазина — в дверях или где-нибудь на уличной скамейке. Эта была первая поездка в центр города со времени его ухода, которую Розмари совершила самостоятельно, не спеша прогуливаясь по Оксфорд-стрит в направлении знаменитого «Селфриджа». Она купила себе туфли и сумочку. Ей некуда было спешить, и она совершала покупки очень медленно, выбирая то, что хочет — этого она не делала со времен юности. Затем она вышла на Риджент-стрит, села в такси и попросила, чтобы ее отвезли к Театру Ее Величества, где давали «Отверженных» Виктора Гюго. Ей всегда хотелось посмотреть эту постановку, но Алан особого стремления не проявлял.

Розмари вошла в фойе и сразу немного смутилась. Замешкавшись, она подошла к окошку кассы и спросила, нет ли мест в партере на вечернюю постановку в пятницу. Вскоре она уже держала в руках заветный билет.

Теперь снова по магазинам, подумала Розмари с некоторым облегчением. Но сначала все же решила прогуляться вокруг Трафальгарской площади. Она нашла неплохое кафе, где можно было перекусить.

Заказав вместе с горячим бокал вина, она подумала: почему бы ей не взять такси до Холборна и уже оттуда пешком отправиться домой? Так она и сделала и в итоге добралась до дома в отличном расположении духа. Купленные туфли и сумочка ей очень понравились. Подсев к телефону, она поочередно позвонила дочери, сыну и внучкам, рассказав всем о том, как прекрасно провела день и заодно узнав, что ее нового внука назвали Клементом.

Она не могла не отметить, как сильно изменилась в последнее время.

— Почему бы нам вместе не отправиться ко мне домой? — предложила Мелисса. — Я как раз что-нибудь приготовлю. Мне бы очень хотелось.

Льюис согласился без особых колебаний. Ее дом в Чисуике ничем особенным не выделялся, но внутри оказался просто очарователен: в нем были просторные комнаты и симпатичный сад. Она приготовила салат и паэлью. Льюис рассказал ей о кистях рук в жестянке и о тех, кто в детстве собирался в водоводах, о Майкле Уинвуде, о его матери и отце и, конечно же, о письме Норин Леопольд.

— Что вы намерены теперь предпринять? — спросила Мелисса.

— Право, даже не знаю. Наверное, ничего. Но я должен ответить на ее письмо, а когда отвечу, то вынужден буду все рассказать. Или нет?

— Необязательно. Но я думаю, что вам нужно будет рассказать остальным. И сообщить в полицию. Вы ведь все думали, что руки принадлежали матери Майкла Уинвуда и вашему дяде. Но, выходит, все не так. Что касается матери Майкла, то это еще возможно, а вот ваш дядя отпадает. Так кому же принадлежала вторая рука?

— Не знаю. И никто не знает.

— Отец Майкла наверняка знает… И старик ведь все еще жив, не так ли?

— Вероятно, — ответил Льюис. — Думаете, мне лучше сначала сообщить Майклу?

Она кивнула. И добавила, что это нужно сделать как можно скорее, как только он вернется домой.

— Человек, доживший до ста, уже, можно сказать, стоит на пороге смерти, верно?

Прежде чем позвонить, Льюис послал электронное сообщение Норин Леопольд. Он попросил ее связаться с ним в марте, добавив, что хотел бы встретиться с ней, когда она приедет в Англию. Об отрезанных руках он пока не сообщил ни слова. Они могли поговорить об этом в случае необходимости, когда она приедет. Он долго просидел за столом, прежде чем набрал номер Майкла. Поначалу он даже думал, что до визита Норин этого делать не стоит. Но теперь, когда он посоветовался с Мелиссой, было слишком поздно. Льюис понял, что должен позвонить и поскорее покончить с этим.

В комнате было очень тепло. Майкл приехал сюда потому, что об этом его попросили в «Урбан-Грейндж», сообщив, что его отцу нездоровится. Хотя потом старик собрался с силами и даже сам, без посторонней помощи, пересел кресло. За несколько недель до этого Джон Уинвуд попросил Даррена купить ему репродукцию «одной известной картины» и оформить ее в рамку. Все было сделано, картину принесли в его комнату и показали.

Как ни странно, старик быстро пошел на поправку. Этим утром Имоджен сообщила, что мистеру Уинвуду намного лучше. Однако они все-таки считают, что Майкл мог бы приехать, поскольку его отец очень стар и невозможно предугадать, сколько тот еще продержится.