Эксгумация юности

— Мало кто боится за родственников в таком почтенном возрасте, — заметила Дафни.

— Я не хочу говорить о том, насколько ужасно вели себя мои родители, хотя так оно и было. Мой отец относился ко мне хуже, чем мать; по крайней мере она не была жестокой. Зоу полюбила меня с той минуты, как я к ней приехал. Знаешь, я даже тогда не поверил, думал, она шутит или просто играет со мной.

— Ты часто с ней видишься?

— Она все еще живет в Льюисе. В одноэтажном, но довольно большом доме. Я навещаю ее примерно раз в месяц, и это не какая-нибудь рутина, нет. Мне нравится там бывать.

— Я налью что-нибудь выпить, — сказала Дафни. — Совиньон подойдет?

Когда она вернулась в гостиную, Майкл стоял возле одного из книжных шкафов, мысленно произнося названия книг. Какой он худой и костлявый, подумала она. Хилый, наверное, хотя и не больной. Его лицо было испещрено морщинами, но руки выглядели длинными и красивыми. Он взял бокал с вином и попробовал с явным удовольствием.

— Можно я тебе что-то расскажу?

— Конечно, — ответила она. — Что угодно, Майкл, не стесняйся! Только не говори ничего такого, о чем можешь потом пожалеть…

— Я не буду сожалеть об этом.

Он рассказал ей о том, что сохранил комнату Вивьен в том самом виде, какой она была до ее смерти.

— Я захожу туда и сижу, иногда разговариваю с ней. Твоя комната напоминает мне об этом, потому что здесь тоже красиво и она оформлена примерно в том же стиле. Думаешь, я веду себя неправильно? Ну, скажем, слишком сентиментальничаю, потакаю своим желаниям?

— Да нет. Ведь тебе же так удобно?

— Не знаю. Я не знаю, комфортно ли мне. Но у меня есть такое ощущение, что, наверное, было бы ужасно избавиться от этого. То есть если бы я все там переставил, что-то выбросил и превратил бы в запасную комнату — скажем, в комнату для гостей… На случай приезда кого-нибудь из детей, например… Нет, я бы почувствовал себя обделенным. У меня ведь и так есть две гостевые комнаты. Нужно ли предлагать детям именно эту?..

— А они вообще к тебе приезжают?

— Нет, — ответил он. — Хотя приезжают иногда. Я имею в виду их довольно мимолетные визиты из-за границы. Причем они никогда не остаются погостить. Я чувствую, что должен как-то воспротивиться такому положению дел, но на самом деле ничего им не говорю. Видимо, они счастливы, и слава богу!

— Я никогда не хотела иметь детей. Говорят, человек испытывает сожаление, когда у него нет детей, но лично про себя я такого сказать не могу. Ну что, поедим что-нибудь?

Дафни приготовила пасту с черными оливками и салатом из авокадо и артишоков. На десерт их ждал крем-карамель. Она предложила Уинвуду шропширский сыр с характерной голубой плесенью. Сказала, что давно на него «подсела» и потому надеялась, что и ему этот сыр понравится. Майклу сыр пришелся по вкусу — особенно в качестве закуски к красному вину. В столовой были оранжевые стены и черная мебель. Он спрашивал себя, живет ли она сейчас одна или нет; возможно, у нее и есть кто-то, кого раньше принято было называть «второй половинкой».

Дафни сыграла кое-что из Моцарта. Когда-то раньше Уинвуд слышал это произведение, но с тех прошло уже много лет. Это была музыка, от которой на глаза наворачивались слезы. Хотя Майкл любил такую музыку, он все-таки был рад, что пьеса оказалась короткой. Он уехал после девяти, сказав, что сегодня ему нужно лечь пораньше.

— Знаешь, я иногда пишу стишки об автобусах, — сказал он. — Неважные, конечно. Вот, например: «От улиц родимых автобус мой самый любимый, сто восемьдесят девятый, бежит к Эбби-роуд, листвой объятой…» Ну там и еще есть, но я не хочу тебе досаждать.

Она рассмеялась, чмокнула его в щеку, а потом смотрела, как он направился к остановке и свернул за угол. Было двадцать минут десятого.

Когда Дафни положила тарелки и столовые приборы в посудомоечную машину, зазвонил телефон. Это был один из тех звонков, когда вы знаете, кто звонит. Дафни знала. Конечно, она могла бы и не знать, ведь ее телефон был без определителя, на котором высветился бы номер. Но сейчас она догадывалась безо всяких определителей и, сняв трубку, тут же произнесла:

— Привет, Алан.

Он не представился, да ему и не нужно было.

— Я звоню с переносного телефона, не с мобильника… Вряд ли можно было бы узнать, кто звонит.

— Ну, мне-то удалось.

— Ну да, хрипло сказал он. — Я вышел на балкон с пятнистой кошкой.

— Ты долго раздумывал, прежде чем набрать мой номер…

— Да. Я боялся. Нам нужно увидеться. Как можно скорее. Может, в пятницу?

— Конечно. Я тоже хочу тебя видеть. Во второй половине дня. В любой день. Предварительно позвони.

Спотти почуял запах дыма, когда они вместе со Стэнли повернули за угол. Он уселся на тротуар и заскулил. Пожар, видимо, начался в одном из домов на Фарм-Мид; со стороны дороги казалось, что дым струится откуда-то из задних окон. Женщина, лицо которой Стэнли было знакомо, выбежала из открытой парадной двери со сковородкой в руке. К тому времени он уже успел вызвать пожарную команду.

Привязав Спотти к одному из деревьев на тротуаре, Стэнли подошел к женщине и спросил, что случилось. Та положила дымящуюся сковородку на клумбу.