Экшн

— Что-то не похоже на него, — покачала она головой. — Мне всегда казалось, что он из реанимации сбежит ради горяченького снимка.

— Знаешь, я сильно и не настаивал в этот раз.

— Решили «не заметить». Я понимаю… это все из-за меня.

Главный покосился на нее, затем, помолчав некоторое время, сказал:

— Я, Василиса, в быту человек без амбиций, — начал он свою мысль откуда-то издалека. — Но вот что касается работы…

— Я вас понимаю, Петр Петрович. На работе у любого нормального мужчины должны быть здоровые амбиции, иначе дело процветать не будет, — согласилась с ним Василиса. — Я только не понимаю, к чему вы это мне говорите? Амбициями я не страдаю: сказали — вон! — я и пошла.

Главный поморщился.

— Чего расстрекоталась, сорока? Я хотел сказать, что умею признавать свои ошибки, — он прокашлялся, словно у него запершило в горле. — Возможные ошибки, — уклончиво добавил он. — Так вот, когда я просматривал эти снимки, то, каюсь, у меня возникла та же самая мысль, что и у тебя.

— Это вы насчет пресловутой творческой интеллигенции? — с явной скукой в голосе спросила Василиса.

— Не зли меня Малеева! — рявкнул он и сердито зыркнул на Василису. — Нечего огульно хаять творческую интеллигенцию!

Василиса тут же представила себя на собрании Союза писателей в далекие советские времена, где разбирали ее персональное дело.

— Я всего лишь согласен с тобой, что в убийствах этих есть элемент театральности, — закончил мысль главный редактор, надавливая на слово «элемент».

Василиса посмотрела на шефа просветленным взглядом.

— Ну так и я об этом же, Петр Петрович! — воскликнула она и перекрестилась.

— Не совсем. А почему ты не хочешь предположить, что злодей этот из рабочей среды, но просто хочет ввести следствие в заблуждение, вот и выпендривается, а? — Петр Петрович хитро прищурил глазки и, сложив коротенькие ручки на животе, заулыбался.

— У-у-у… — разочарованно протянула Василиса. — А вы уверены, что здесь нигде жучки не стоят? — вдруг шепотом спросила она и оглянулась по сторонам.

— Ты про что? — испуганно произнес он тоже шепотом.

— Да, блин, как-то вы по рабочему классу неосмотрительно катком проехались…

Шеф громко топнул ногой.

— Распустились тут вконец! — он вскочил со своего места. — С ними по-хорошему, так норовят на голову залезть!

Дверь кабинета скрипнула и в образовавшуюся щель протиснулась голова корректора Лены Сидоркиной. Она испуганно глянула на Василису и хотела уже исчезнуть, как Петр Петрович жестом остановил ее.

— Чего шпионишь под дверью?!

— Я??? — взвизгнула Сидоркина, вытаращив глаза, — Да я просто…

— Тебе никто слова не давал! — заорал он на перепуганную Лену. — Демократию тут развели, не знают, куда ее засунуть! Так я вам покажу: разгоню всю вашу вонючую банду к чертовой матери! Ясно, шпионка? Так всем гениям и передай, чтоб кофе своим поперхнулись, дармоеды, писаки хреновы! А сама иди правила повторяй. Все, слиняла, — главный небрежно махнул рукой в ее сторону.

Дверь мгновенно захлопнулась.

Василиса с восхищением смотрела на своего шефа.

— Класс! — подняла она кверху большой палец.

— Какой класс? — обернулся к ней Петр Петрович.

— Высший! — она реденькими хлопками поаплодировала главному.

— Тебе все хиханьки, а мне, Малеева, работать не с кем, — устало сказал он и плюхнулся в кресло. — И ты тут еще…

— Да ушла я, уже ушла! — простонала Василиса. — Я же сказала, что хочу забрать свои личные вещи.

— Ушла она, — передразнил ее шеф и обиженно отвернулся к окну. — Всегда радовался, что у меня есть такие сотрудники как Малеева и Крюков. И что теперь?

— Я старалась. И до сих пор, Петр Петрович, пребываю в полном недоумении: что было в моих словах такого особенного? Мало ли мы писали… откуда эти страсти в письмах и звонках?

— Да плевать я хотел на эти возмущения, Василиса…

— А от кого они были, кстати? — прервала она его.

— Кто?

— Да письма эти.

Главный задумался на мгновение, затем пожал плечами:

— Хрен его знает, анонимки… Ты что думаешь, я из-за этих бумажек?

— Надо полагать, весь сыр-бор из-за Горчакова, — с пониманием кивнула она. — Ну и как, больше звонков от его людей не было?

Шеф насторожился:

— Не было. А тебе?

— А мне-то чего? — изумилась она. — Тот, кто вам звонил, прекрасно знает, что я здесь ни при чем.

— Как это?

— А вот так, Петр Петрович. Чем больше я думаю про эту ситуацию, тем яснее становится, что никто из окружения Горчакова вам в действительности не звонил.

— Ты хочешь сказать…

— Да ничего я не хочу! — отмахнулась от него Василиса, увидев, как начальник начал гневно раздувать ноздри. — Вам звонил, скорее всего, тот же человек, что писал письма и возмущался от имени каких-то там коллективов.

— ТОКР — так это называется, — ответил шеф.

— Не поняла, по-русски, пожалуйста.

— Творческое объединение культмассовых работников.

Василиса замерла в недоумении.

— Неужели такое есть?

— Сам удивился, — ответил Петр Петрович. — Честно говоря, я сразу отнесся с подозрением к этому посланию. Тем более что пришло оно не по почте, а было вброшено в наш ящик, что висит у входа в редакцию.

— Ну вот видите, — вздохнула Василиса, — вы все прекрасно понимаете сами.