Экскалатор – F

Анастасия Тихомирова Экскалатор – F

Предисловие, каузальность чтения моей рукописи, пестрит коралловыми начинаниями обозримого функционального дна.

Я сразу буду рекламировать посаженную на колени горькую Красоту – враспояску булькающий распознанный сочный опыт, который иногда выкидышем кувыркается на подошве памяти, съеденную электро-судорожной терапией. Выскакивает как серебряный карп, его плавника вначале не видно. Тряска голубоглазая со сверкой часов и тонким продлением времени в настоящий момент, длина происходящего одаривает марципановым преткновением и некоторой нестыдливой сущностью. Формулировка уже синонимична чему-то с заглядыванием в «пост», например, «постмодернизм». Все сублимированные почесывания собраны крикливым сплетением отдаленного притягивающего звука, дуновения.

Чихаете от перца или от переизбытка микробов – дело непроизвольное, тыкающее своей жизнью, которая бросается кардинальным лирическим становлением. Зато воображение может проявлять себя, с вашего позволения, контролируемо – при обладании, прямоте. Правда, «Надуманное» всегда считалось лосьоном после бритья. Тогда как воля, всесильная воля, присутствует, когда вы не просто реагируете на готовое, а создаете повод для реакции сами: «Только не при философском рассмотрении, мышление, как только формальная деятельность берет свое содержание извне, как данное, и что содержание в них не осознается как определенное изнутри мыслью, лежащей в его основании, что, следовательно, содержание и форма не вполне проникают друг в друга. Между тем, при философском воззрении это раздвоение отпадает.» – пущее воображение есть солидарность с вашей божественной потенцией. Сотворить еще один мир, который вам подвластен, и не теряться в мире предоставленном, как в мутной воде и не видеть своей плоти, к тому же с замурованным зрением. Пусть вас покрывают всякие прочие реминисценции и разложения мысли, окутывающие по своему принципу, который вы же и придумали. Пусть концепции, которые не поместились в объективность головы снятся вам мультимедийно и с гламурным интересом заворачивают вас в багет собственности.

ГВОЗДЬ, ЗАБИТЫЙ В ПЕПЕЛ.

Случилось утро – пресно и стерильно. Всякий тромбон или цифровая антропология не побудила бы его проснуться с едким трудоголизмом – гениально. Марш ему был не близок вовсе. Ножки его трепетали, как птенцы, которые уже взрослеют, но никак не могут взлететь ровно. Бесшумность матраса. Шепот одеяла, которое открывалось взмахом колена и голени – дружественно. Провод, ворвавшийся в струи жизни, которая снова желает уснуть, прямо между пальцев ног, щекотка не из приятных – гнусная змея, эмпирическое здесь было неуместно, хотелось, чтобы этот настолько материальный объект попросту стерся в призрака. И пусть тогда цепляется сколько угодно. Смачно вышел он из комнаты. Не удалось взъерошить паркет. Все процедуры для сладкого личика, которое блестит в отражении паркета, казавшегося шершаво-колючим, поскольку Александр Иванович шатался и перебирался то тут, то там. Он макнул палец в сок, который стоял в стакане прозрачном, интонирующий спокойствию. И выпил негласно сок, немного согнув шею назад.

Кротость и либеральность в нравах. Академическая походка за халатом. В одеянии он скоропостижен на узнаваемость. Зачем его видеть обнаженным? – Останется натура, которая отчаянно не дремлет, трепещет без правил – одурачивает. Я хочу сотворить только разве что «эйдос» его умопомрачительный, свергнув с пыли отчуждающей посев натурального уродства.