Экскалибур

Гавейн лишь улыбнулся в ответ. Особо грозным он не выглядел, поскольку был еще очень юн: на вид от силы лет пятнадцать-шестнадцать, и бритва еще не касалась его щек. Длинные светлые локоны придавали ему сходство с девушкой, а белые доспехи, что издалека выглядели такими дорогостоящими, при ближайшем рассмотрении оказались самыми обыкновенными: железо обмазали известковым раствором, вот и все. Если бы не его спокойная уверенность и вдохновенная красота, Гавейн был бы смехотворен.

— Ну, так что ты поделывал со времен нашей последней встречи? — призвал меня к ответу Мерлин. Тогда-то я и рассказал ему о Гвиневере — о том, что королеве суждено пробыть в заточении до самой смерти, — а друид меня безжалостно высмеял. — Артур — бестолочь, — твердил он. — Гвиневера, может, и умница, каких мало, да только ему она незачем. Ему нужна какая-нибудь дуреха попроще, чтоб постель согревала, пока он там разбирается с саксами. — Мерлин присел на ложе и улыбнулся двум детишкам — тем самым, что вытаскивали Котел во двор, а теперь вот принесли ему блюдо с хлебом и сыром и флягу с медом. — Ужин! — радостно воскликнул он. — Присоединяйся ко мне, Дерфель, будь так добр, мы желаем потолковать с тобой. Да садись же! На полу вполне даже удобно, сам убедишься. Садись рядом с Нимуэ.

Я сел. До сих пор Нимуэ меня подчеркнуто не замечала. Пустую глазницу — недостающий глаз был вырван неким королем — прикрывала повязка, а волосы, остриженные совсем коротко перед тем, как мы поехали на юг в Морской дворец Гвиневеры, немного отросли, хотя и не слишком: с виду — как есть мальчишка. Нимуэ, похоже, злилась; впрочем, злилась она всегда. Жизнь ее была посвящена одной-единственной цели: она искала богов и презирала все, что отвлекало ее от поисков, и, верно, считала иронические шуточки Мерлина пустой тратой времени. Мы с Нимуэ выросли вместе, и за многие годы с тех пор, как мы перестали быть детьми, я не раз и не два спасал ей жизнь. Я кормил ее и одевал, однако ж она обращалась со мной как с недоумком.

— Кто правит Британией? — внезапно спросила меня она.

— Неправильный вопрос! — с неожиданной горячностью одернул ее Мерлин. — Неправильный!

— Ну? — настаивала она, не обращая внимания на разъяренного Мерлина.

— Никто не правит Британией, — признал я.

— Ответ верный, — мстительно откликнулся Мерлин. Его дурное настроение изрядно встревожило Гавейна: тот стоял за Мерлиновым ложем и опасливо поглядывал на Нимуэ. Гавейн ее явно боялся, и немудрено. Редкий человек не испугался бы Нимуэ.

— Хорошо, а кто правит Думнонией? — не отступала она.

— Артур правит, — отвечал я.

Нимуэ одарила Мерлина торжествующим взглядом. Друид лишь покачал головой.

— Нужное слово — это rex, — промолвил он, — rex, говорю я, и знай вы хотя бы самые азы латыни, вы бы, верно, понимали, что rex — это король, не император. Император по-латыни — imperator . Или мы рискнем загубить все дело только оттого, что вы невежи необразованные?

— Артур правит Думнонией, — настаивала Нимуэ. Мерлин пропустил ее слова мимо ушей.

— Кто у нас король? — осведомился он у меня.

— Мордред, конечно.

— Конечно, — повторил он. — Мордред! — Мерлин плюнул в сторону Нимуэ. — Мордред!

Она отвернулась, словно соскучившись. Я был в полном замешательстве: я вообще не понимал, о чем они спорят, а спросить не успел: из-за занавешенного дверного проема вновь появились дети, неся еще хлеба и сыра. Они поставили блюда на пол, и я опять уловил слабый запах соли и морских водорослей — смутно повеяло морем, точно так же как при появлении нагой призрачной девушки. Потом дети скрылись за занавеской, и запах исчез вместе с ними.

— Так вот, — промолвил Мерлин с удовлетворенным видом человека, одержавшего верх в споре, — а дети у Мордреда есть?

— Да небось в количестве, — отозвался я. — Учитывая, скольких девиц он изнасиловал.

— Забава королей, — равнодушно бросил Мерлин, — и принцев. Гавейн, а ты девиц насилуешь?

— Нет, господин. — Гавейна такое предположение явно шокировало.

— Мордред насильничал, сколько я его помню, — промолвил Мерлин. — В отца и деда пошел, хотя должен признать, они оба были куда как мягче юного Мордреда. Утер, он в жизни не мог устоять перед смазливой мордашкой. Да и перед страхолюдной, под настроение. А вот Артур, он к насилию не склонен. Вроде тебя, Гавейн.

— Рад слышать, — сдержанно отозвался принц, и Мерлин картинно возвел глаза к небесам.

— Ну и что Артур намерен делать с Мордредом? — осведомился друид.

— Он будет жить в заточении здесь, господин, — отозвался я, обводя рукой дворец.

— В заточении! — Мерлина это явно позабавило. — Гвиневера под замком. Епископ Сэнсам взаперти; если так и дальше пойдет, то все, кто имеет хоть какое-то отношение к Артуру, вскорости угодят в темницу! Всем нам судьба жить на воде и плесневелом хлебе. Что за недоумок наш Артур! Лучше бы вышиб Мордреду мозги!