Эксклюзивный мачо

– Да-а, – наконец протянул Дед, – дожил. Ты в самом деле думаешь… черт… даже не знаю, кто из нас чего заслуживает: ты хорошей порки или я отменного тумака за то, что допустил до такого…

– Я сейчас передам трубку Щеглову, – сказала я, испугавшись, что Дед, по обыкновению, может увлечься. – Ты скажи парню, чтобы зря на меня вре­мя не тратили.

Он сказал. Весьма неохотно, но то, что надо. Щеглов кивнул и покинул машину.

На душе полегчало, прежде всего потому, что я поверила: Дед не наводил тень на плетень, а дейст­вительно беспокоился за меня. А главное, к тому, что происходит, не причастен.

Теперь в деле появился некий Сотник. Если ве­рить гражданам, осведомленным в этих вопросах, Никифоров водил с ним дружбу на заре туманной юности. Правда, те же граждане утверждают, что в настоящий момент они отношений не поддержива­ют. Но как знать? Может, просто не хотят это афи­шировать?

К вечеру, вернувшись домой и погуляв с Саш­кой, я устроилась за столом с листами бумаги. Чер­тила дурацкие схемы, иногда рисовала рожи, в ос­новном с рогами. Толку от этого на грош, но думать помогает. Сашка приподнял голову и робко тявк­нул, а я крикнула:

– Это ты?

– Я, – ответил Тагаев, появляясь из гаража. – Чем занимаешься? – подойдя поближе, проявил он интерес.

– Творчеством.

– Вот это ты называешь творчеством? – хихик­нул он, ткнув пальцем в мои каракули.

– Тебе не нравится?

– А польза от этого есть?

– Не больше, чем от любой другой мазни.

– Ты самокритична.

– Не всегда.

Он устроился напротив, достал из кармана на­дувной шарик и протянул его мне.

– Спасибо, – сказала я и положила шарик ря­дом с листами бумаги. Тагаев принялся меня разгля­дывать, точно я была диковинным зверем, и он решал, хорошо это для него или плохо. Все мужчины тщеславны, с этим приходится мириться, и Тагаев, разумеется, не был исключением.

– Спасибо, и все?

– Именно о таком шарике я и мечтала всю жизнь.

Он откинулся на спину и продолжал разгляды­вать меня. На его взгляды мне наплевать, но они ме­шали сосредоточиться, а именно этого мне и хоте­лось сейчас: сосредоточиться и подумать.

Я вздохнула, взяла шарик, надула его, а потом подбросила. Он пролетел по небольшому кругу, с легким шипением сдулся и хлопнулся на пол.

– Как наша любовь, – сказала я. – Теперь все?

Взгляд его изменился, а я удивилась тому, что меня это неожиданно разозлило.

– Скажи мне, что ты хочешь, и я это сделаю, – вздохнула я. – Надо заплакать – заплачу, пошлю к черту, назову мерзавцем. Я бы и сама что-нибудь придумала, да времени нет, так что давай побыстрее покончим с этим… Та ночь перевернула всю мою жизнь, но мы не можем быть вместе (тут я плачу, и ты тоже), будущее не имеет смысла, но ты подарил мне шарик, и это поможет мне справиться, он ста­нет моей путеводной звездой, вселит надежду и на­помнит о твоей любви в трудную минуту (я прижи­маю его к груди и, нежно улыбаясь, смотрю на вос­ток, там занимается заря новой жизни). Теперь все?

– Нежно улыбаясь, это как?

– Вот так примерно. – Я изобразила.

– Выглядит по-дурацки.

– Я в умницы не лезу. Иди ужинать. Купить хлеб забыла, извини.

– У меня дела этой ночью. Собственно, я загля­нул, чтобы подарить тебе шарик.

– Спасибо еще раз.

– Пожалуйста.

Я проследила взглядом, как он идет к гаражу, а потом уткнулась в свои бумаги, радуясь, что нако­нец-то никто не мешает.

Однако радость длилась недолго. Где-то минут через двадцать в голову пришла мысль: не так давно нас обстреляли, а Тагаев, вместо того чтобы проявить благоразумие, шастает по городу. Да хрен с ним, с городом, он открыто появляется в моей квар­тире, хотя сам же мне и сообщил о слежке. Я-то знаю, что следили парни из охраны Деда, а он знает? Если знает, значит, уверен, что его не тронут и ментам не сдадут. Почему? А если не знает…

– Ох ты, черт, – вскочила я и первым делом про­верила замок на входной двери и в гараже. Сашка бестолково вертелся у меня под ногами, он почувст­вовал мою тревогу и тоже разволновался. – Вот что, зверь, – сказала я. – Ты мое самое уязвимое место. Придется тебе посидеть в заточении, и не возражай.

Я бегом поднялась в мансарду, нежилую с само­го момента заселения сюда, потому что я так и не смогла найти ей применения. Здесь было три комнаты, совершенно пустые, из одной выход на балкончик, дверь я оставила не запертой, в случае чего Сашка может выбраться и громким лаем привлечь внимание общественности.

– Сиди здесь и не вздумай тявкать, – напутст­вовала я его. Пес начал скулить, но понимания не нашел и обиженно устроился в углу, а я спустилась в гараж, схватила монтировку и с ней вернулась в гостиную. Сунула ее под ноги, польза небольшая, но все же… Это позволило мне успокоиться настолько, что я вновь уткнулась в свои бумаги.