Экслибрис

Но все эти книги охватывали более земные сферы, и их едва ли можно было предпочесть, на мой взгляд, даже обществу угрюмого и сурового Финеаса Гринлифа. Я хмуро прочел названия, по очереди поднимая тома и возвращая их на место. Все они касались вопросов наследования собственности и правомочности завещаний. Названия их были достаточно известны, но у меня никогда не возникало желания открыть подобную книгу, не говоря уж о том, чтобы прочесть больше страницы. Причем одна из книг — судя по положению закладки, прочитанная по меньшей мере на три четверти — представляла собой некий «Трактат о завещаниях и распоряжениях на случай смерти», принадлежавший перу Хобхауса; ниже лежал прославленный своей неудобочитаемостью «Критерий прав передачи собственности и недвижимого имущества» Блэкакра. Его страницы были разрезаны все до единой, как и у третьего, огромного фолианта Филлимора «Обычное право и практика Верховного суда». Лишь последняя книга, насколько я понял, казалось, согласовывалась с запросами леди Марчмонт: некий том под названием «Законное постановление о правах женщин». Ее страницы также были разрезаны от начала и до конца, а нацарапанные на полях заметки сделаны были знакомым мне лихорадочным и небрежным почерком.

Но вот на верхнем этаже скрипнули шаги. Я положил на место последний том и откинулся на спинку кресла, чувствуя себя обессиленным. Я еще не пришел в себя то ли после моих напряженных трудов — почти все утро и добрую часть дня я провел в Эльзасе, — то ли от потрясения своим открытием. Растерев ладонями лоб и щеки, я сделал пару глубоких вдохов и глотков, как будто пил из тяжелой бутыли густой и разогретый воздух этой комнаты. Я аккуратно вытащил из кармана экземпляр Агрипповой Magishe Werke и положил его на столик рядом с другими книгами. Да, сегодня мне удалось далеко продвинуться. Узнать много нового. Закрыв глаза, я слушал тихие жалобы ступеней и подступеней, пока Алетия спускалась по лестнице. Удобно устроившись в кресле, я ждал ее прибытия. Что из того, что мне удалось выяснить, думал я, стоит сообщать ей?

Сегодня рано утром я вновь отправился в Эльзас, на сей раз проехав вверх по реке на лодке. Арроусмит-корт, когда я наконец нашел его, оказался в точности тем местом, где Пикванс, по моим расчетам, мог проворачивать свои сомнительные сделки: клочок грязной и склизкой булыжной мостовой с трех сторон окружал тесный строй закопченных четырех- или пятиэтажных доходных домов. Орава костлявых кошек трудилась на куче рыбьих отбросов, а парочка других нежилась у дверей и на подоконниках. Мутные лужи, образовавшиеся после ночного дождя, уже воняли, как трюмная вода. Пока я обходил их, из окна верхнего этажа кто-то выплеснул содержимое ночного горшка. Я едва успел отскочить в сторону. Да, уныло подумалось мне: я попал в нужное место.

«Голова сарацина» находилась непосредственно напротив узкого арочного прохода во внутренний двор. Смуглый усач со свирепым и безжалостным выражением лица пялился на меня с гостиничной вывески над дверью. Сама таверна оказалась закрытой. С одной стороны от нее находилась табачная лавка, с другой — какой-то магазинчик менее понятного назначения; оба эти заведения были также закрыты и смотрели на мир своими бутылочного стекла окнами, помутневшими от грязи и копоти. С дверью в табачную лавку соседствовала другая, поменьше, чья тусклая медная вывеска гласила: «Доктор Самюэль Пикванс — книготорговец и аукционист».

Я дернул за дверной колокольчик — и мистер Скиппер с каким-то заговорщицким видом впустил меня в дом. Мы поднялись на пять лестничных пролетов; Скиппер объяснил, что доктор Пикванс сейчас занят, но что он, мистер Скиппер, сочтет за честь помочь мне. «Контора», судя по тому, что мне позволили увидеть, состояла из единственной комнаты с двумя письменными столами, парой стульев и какими-то устройствами, видимо предназначенными для переплетных работ: в дальнем углу лежали бараньи кожи и отбойник, а в оставшейся части комнаты помимо набора буравов теснились сшивальные станки, переплетные прессы и шлифовальные железные круги. У них имелся также печатный станок, громадный механический монстр, к которому и направился господин Скиппер, усадив меня за один из столов. Передо мной лежала стопка примерно из двух дюжин каталогов в засаленных переплетах из коричневой кожи.

— Желаю удачи, — с унылой улыбкой пробормотал он и отвернулся от меня, чтобы начать, как мне показалось, стряпать очередные «шедевры» для будущего аукциона доктора Пикванса. Я взял первый том и открыл его.