Экспансия

Восемнадцать «сынов анархии». Тридцать четыре воина-атрейца. Семеро американцев. Девять стрелков Нугари. Про искалеченых и серьезно раненых — я даже не говорю. Ну, а так или иначе легко — задеты были вообще практически все участники штурма монастыря. Надеюсь Вальхалла примет всех их… Не разделяя по прописке и языку.

Нельзя не сказать, что если бы не Тар и его великолепные эльфийские лучники — озвученные цифры были бы гораздо более внушительными.

Именно стрелки Нугари, по-сути, вытащили на своих луках всю вторую — решающую половину битвы. Как английские йомены, своими лонгбоу — шесть столетий назад вытащили битву при Азенкуре.

…Едва лишь, идущие в авангарде атрейцы и поддерживающие их земляне, более менее устойчиво «оседлали» небольшую часть стены, поднявшиеся на неё следом за ними «эльфы» — устроили «сектантам» настоящий ливень из стрел, летящих во всех направлениях.

Осознав степень опасности, гиворы были вынуждены снять часть обороняющихся бойцов даже с восточного направления. После чего «обратившиеся», с тупым упрямством насекомых, карабкающиеся на стену — все-таки смогли наконец проломить оборону «сектантов» и с востока. Мясом задавили, как я и обещал своим сомневающимся офицерам.

Ну а дальнейшее уже было всего лишь вопросом времени. Отбив у противника кусок восточной стены и закрепившись на нем — тысячи безумцев хлынули вниз на монастырский двор. Живым, свирепым и абсолютно безжалостным и беспощадным, грязным и страшным водопадом.

Моему ручному «Джеку-потрошителю» Егорушке, срочно подтянувшемуся к войску, оставалось лишь следить, чтобы под молотки разошедшихся безумцев не попали союзники и соплеменники их верховного повелителя.

От зрелища учиненной психами резни, даже этот маньяк до сих пор не отошел: сидит где-то сейчас и квасит с Шептуном, шерифом и кучкой им подобных, неисправимых любителей зеленого змия, в которую уже даже несколько атрейцев вписалось. Алкоголь сближает всех — даже совершенных антиподов. Ох и тяжко же тезке-бедолаге завтра придется. Эти-то возрастные монстры закалены годами непрерывных тренировок.

…Опираясь на выдернутую откуда-то жердину и плечо Мастифа, ко мне на стену с натужным пыхтением забрался-таки Зимний. Громко сопя и еле слышно матерясь и скрипя дорогими зубами, проковылял десяток метров.

Недовольно зыркнув, с негодованием отверг предложенную помощь. Самостоятельно — шипя и охая, долго и аккуратно мостился рядом, устраивая щедро перебинтованную от колена до паха ногу, на станине баллисты.

— Ты как, вообще?

— Сережика пиз. ец, как жалко, сука. Столько лет рядом. И ни слова недовольного. Ни разу. Я его гнобил постоянно, подкалывал — тупнем называл и по всякому, а он никогда не обижался, — горячо выдыхает дым, уже хорошо «вдетый» Валерон, в сегодняшней битве потерявший верного друга и телохранителя.

Повернувшись к нам окаменелой могучей спиной, закованной в атрейские доспехи, Мастиф заметно ссутулившись, молчаливо смотрит в мертвое поле.

Шыркнув носом, киваю. Скорее самому себе. Прикладываюсь к фляге. Надолго. Мир остро пахнет анашой.

Я в этой битве потерял Олежку.

… В нашем тандеме с самого детства именно я всегда подбивал его на разнообразные авантюры. Он всегда был лишь ведомым, а я ведущим. Вот и доигрался, доверховодил — привел лучшего друга к могиле…

Бл..дь, как я Машке и девчонкам о его смерти говорить-то буду?!

Впрочем, это уже чисто мои проблемы. У двух мужиков сидящих рядом — сейчас своя грусть.

Несмотря на принятую дозу анестезии, взгляд Зимнего полон мутной, никак не отпускающей боли.

В чате прошу Арворна прислать сюда к нам на стену, одного из атрейских «докторов». Вождь пришельцев вызывается прийти сам.

С наспех перетянутым окровавленной тряпкой предплечьем и мордой в запекшейся крови, вскоре появляется бледнокожий вождь атрейцев. Действительно — вылитый вампир, его маму! Еще совсем недавно подобное зрелище показалось бы достаточно жутким. Но за последние месяцы мы и не к такому привыкли.

— Чего сам-то нормально не перевязался? — кивая на раненую руку, невольно избегаю прямого взгляда в глаза союзнику я.

Ибо ощущаю невольную вину. Перед Олежкой и Сережиком, перед Арворном, перед Зимним, перед Мастифом и всеми остальными бойцами и боевыми товарищами.

Так и кажется, что многие из них сейчас думают о том, что пока они тут под ядовитыми облаками зубами в каменные стены вгрызались — я там почти спортом занимался. Экстремалил себе в удовольствие.

Умом-то вроде и понимается, что это не так, и винить себя сейчас мне совершенно не за что, но все-таки как-то не по себе.

— Что с оставшимися гиворами делать будем? — после того, как лицо Валеры слегка разгладилось под воздействием «колдовства» атрейского вождя, спрашивает у меня Арворн.

Безразлично смотрю вдаль за стену:

— А что ты предлагаешь?

К нам в плен попало около ста пятидесяти взрослых гиворов. В основном раненых или оглушенных в бою мужчин, женщин и подростков. И еще под сотню «сектантских» детей.