Экспансия II

«А ведь Гитлер, судя по всему, не сразу решил сделать Рэму бо-бо, — подумал Мюллер. — Он помогал ему, намекая на то, что Геринг «по-солдатски выполнит приказ». Он ведь подсказывал «брату»: опомнись, Эрнст... Но почему же он ему подсказывал? Разве друзья не обязаны говорить друг другу правду, выложив на стол все, что им известно?! Почему фюрер, не сказал Рэму открыто и резко: «Мне известно, что ты уже беседовал со Штрассером о своем желании возглавить генеральный штаб и подчинить вермахт штурмовикам СА. Так или нет?» Пусть бы Рэм ответил! Ведь нигде, ни в одном документе это намерение шефа СА не было зафиксировано! Он сам пришел с этим разговором к фюреру! Почему Гитлер не задал ему вопрос: «Тебе известно, что Грегор Штрассер не отвечает на выпады некоторых малодушных из числа тех, кто рискует себя называть ветераном движения? Тебе известно, что эти «ветераны» смеют открыто говорить о том, что в наших рядах созрела «измена», что мы отступили от принципов национал-социализма и превратились в партию, защищающую тех же Круппов и Тиссенов, как и прежние правители?!» Пусть бы Рэм ответил! Но ведь ни разу за весь полуторачасовой разговор фюрер не задал «брату» ни одного прямого вопроса, не назвал источников информации, не помог ему ответить так, чтобы сохранить братство. Почему? Не верил никому, кроме себя? Или действительно боялся Рэма, который создал СА и пользовался авторитетом среди ветеранов, знавших, что не Гитлер, а именно Рэм оплодотворил саму идею национал-социализма действием? Значит, все годы, начиная с девятнадцатого, Гитлер боялся его и не любил? Значит, он собирал вокруг себя раздавленных, типа Геббельса и Розенберга, а личности, вроде Рэма и Грегора Штрассера, были опасны ему?! Но что тогда означает «ночь длинных ножей»?! И фарс с «изменой Рэма и Штрассера»?! А вот что, — ответил себе Мюллер: — Гитлеру необходимо было убить память. Расстреляв «изменников», то есть истинных создателей НСДАП, он расстрелял память о прошлом, приписав себе все их лавры. Расстреляв вместе с ними генерала Шлейхера, он расстрелял и дух немецкой армии, пригрозив тем военным, которые смели думать. Он получил еще один политический навар, убив «братьев»: он показал генералам, что во имя достоинства и мощи вермахта он, фюрер, готов на личные жертвы: „Вы убедились воочию, что я отдам на заклание даже брата, если он покусится на касту германской армии, которая отныне, присягая на верность рейху, должна будет присягать и мне, лично мне, великому фюреру германской нации Адольфу Гитлеру“».

...Встреча с Альфредо Стресснером была подготовлена весьма тщательно, сугубо конспиративно, лично Шольцем и Пабло Суаресом (Паулем Сиерсом), связным ветерана СС Зандштете, который уже с середины тридцатых годов представлял интересы РСХА в Аргентине. Пабло, ясное дело, не догадывался, кто такой «сеньор Висенте» (на этот раз Мюллер выступал под таким именем; паспорт на имя «Рикардо Блюма» хранил в тайнике: бесценный документ, абсолютно надежный. Оброс двумя визами; в Панаму и Венесуэлу летал слегка загримированный Эухенио Роблес, старый друг Людвига Фрёйде; использовали его втемную, надо было легализовать документ; Роблес это сделал без труда, а ведь в Венесуэле и — особенно — в Панаме американская секретная служба работала, как у себя дома).

На самолете, присланном из Кордовы профессором Танком (у него на заводе было девять авиеток, распоряжался ими лично он, бесконтрольно. Пилоты подчинялись полковнику Руделю, возглавлявшему эскадрилью испытателей, — двенадцать аргентинцев, получивших образование в рейхе и Италии, и семнадцать офицеров «люфтваффе» — испытанные борцы, подвижники идеи, умеющие не знать того, что им было рекомендовано не знать), Мюллер прилетел в Корриентес; там его ждала другая авиетка, которая доставила его в аэропорт Посадас; оттуда, уже на самолете авиаклуба немецкой колонии Монте-Карло, Мюллера доставили в Эльдорадо — второе по величине немецкое поселение на границе с Парагваем; здесь он отправился в рыбацкий клуб на Паране — маленький ресторан и пять комнат на втором этаже, нечто вроде пансионата. Оттуда на моторной лодке его переправили в Парагвай; на берегу ждал Стресснер и его проводник — оба в хаки, с ружьями. По легенде, Стресснер отправился на пятидневный отдых в сельву; его охотничью страсть знали в Асунсьоне, никакого подозрения это вызвать не могло; проводником был Рикардо Ибанейра (Рихард Ибнер), такой же, как и он, потомок немецких эмигрантов; в НСДАП вступил еще в тридцать седьмом году.

Беседа проходила во время похода вдоль по Паране. От посещения охотничьего домика Мюллер отказался наотрез, хотя знал, что там нет электричества, так что записать беседу не было возможности, допусти он хоть на миг двойную игру Стресснера; тем не менее береженого бог бережет, а дьявол тогда шустрит, когда господь изволит почивать, отдыхая от трудов праведных.