Экспансия — II

— Зачем? — профессор пожал плечами. — Если вы не контрабандист, живите себе на здоровье, нет большей гнусности, чем общение с людьми в мундирах...

Назавтра Штирлиц отправился в библиотеку университета, передал хранителю архива дону Эрнандесу записку от профессора Оренья, получил запыленные папки с документами, посвященными немцам в Аргентине, и погрузился, наконец, в свое привычное, давно, впрочем, забытое состояние: прикосновение к листам бумаги, испещренным словами, таящими в себе правду и ложь — одновременно, ибо в каждом факте сосуществует истина и фантазия, расхожее мнение и свидетельство очевидца.

В документации, подобранной, как показалось Штирлицу, весьма квалифицированно, утверждалось — со ссылкой на секретные архивы португальского двора, — что в команде Магеллана было много немцев, среди которых выделялись Ганс Варгу (в корабельном журнале его называли «мастер Ансе»; был командиром артиллерии на шхуне «Консепсьон») и помощник капитана на «Виктории» Йорг. В сноске, написанной готикой, не подтвержденной ссылкой на источники, подчеркивалось, что именно немец и воскликнул ту знаменитую фразу, которая определила открытие Нового Света: «Монте виде!» — что значит: «Вижу гору!» Отсюда — «Монтевидео», столица Уругвая; обозначено немцем, им сюда и дорога!

Особенно много страниц — в связи с экспедициями в Южную Америку — было уделено перечислению блюд в аристократическом дворе Нюрнберга: «Впервые в Европе именно здесь в середине шестнадцатого века (1519 — 1525 годы) мы находим первое упоминание об американском „перце“, „форели с шафраном“, „южных пряностях“. Уже с конца пятнадцатого века немецкие купцы из Равенсбурга Фуггер и Вельсер начали широкие торговые связи с Испанией и Португалией. Якоб Фуггер вкладывал деньги в горные предприятия Тироля, Венгрии, снабжал золотыми монетами папскую курию; именно он финансировал избрание на императорский трон Карла Пятого (это стоило ему семь миллионов золотых франков), именно он первым в Европе, утверждалось в документе, начал последовательную южноамериканскую экономическую политику, именно ему принадлежит концепция колониальной торговли со вновь открытым континентом.

Несмотря на то, что экспедиция в направлении Моллукских островов, которую финансировали Фуггер и Вельсер, кончилась неудачей и Вельсер, не пережив катастрофы, умер, племянник Антон продолжил дело Фуггера вместе с испанцами; благодаря ему первый немец Ганс Брунбергер достиг берегов Аргентины и основал здесь первую немецкую семью, — и было это в 1526 году! Именно Антон Фуггер был первым европейцем, который начал освоение индейского континента — от Чинчи в Перу до Магелланова пролива и Чили. Трудно сказать, почему он расстался с конкистадором Писсаро в 1531 году; может быть, не обладал столь железными нервами, как его покойный дядя? Это вполне можно допустить, если пристально вглядеться в те его портреты, что сделаны Гольбейном и Гансом Малером, — размытость форм рта вполне предполагала в нем мягкость, невозможную для настоящего политика, посвятившего себя открытию для нации нового, совершенно еще необжитого континента. Антон избрал свой путь: он принял участие в открытии как Патагонии, так и Пампы: Пусть другие ищут Серебряные Горы; я хочу найти всего лишь плодородные земли". Прекрасная мысль, которую надо было подтвердить твердостью; увы, это ему не было суждено свершить.

В экспедиции дона Педро Мендосы по реке Ла Плата приняли участие уже восемьдесят немцев. Каждому понятно, что так называемые «австрийцы» и «нидерландцы», упоминаемые в летописях, на самом деле были саксонцами и выходцами из Бремена».

Это замечание насторожило Штирлица, пахнуло той «немецкостью», которую так пропагандировали в рейхе.

«...Нужно всегда помнить, что одним из создателей столицы Буэнос-Айреса был сын бургомистра Штраубингера — двадцатипятилетний Утц Шмидль. Прибыл он туда на корабле, который был построен и оснащен на деньги банкира из Аугсбурга г-на Себастиана Нейтара. (Попытки представить его „французом Нейтаром“ являются — что очевидно каждому непредубежденному исследователю — попытками враждебной историографической науки принизить величие нации немцев и скорее всего принадлежат перу тех „историков“, чья работа финансировалась евреями.) Именно ариец Шмидль первым построил европейский дом в Мендосе и поставил ограду вокруг европейского кладбища в Буэнос-Айресе — на месте нынешнего парка Лесама.

Но мы не вправе закрывать глаза на ошибку, допущенную Шмидлем и его товарищами, когда они совершили неподготовленную экспедицию против индейцев. В отместку город был осажден, жители съели всех кошек и собак, потом стали поедать трупы... Тем не менее после снятия осады немцы поднялись по Паране и основали первую христианскую обитель «Нуэва Эсперанса». Затем Шмидль принял участие в экспедиции в Парагвай и участвовал в сражении против гуарани, когда две тысячи индейцев погибли, убив при этом всего девятнадцать испанцев; ни один немец из тех, что несли цивилизацию в глубь континента, не пострадал».