Экспансия – II

Впрочем, этому посылу возражают другие исследователи, которые связывают факт выдворения Перона из Чили с тем, что левое правительство страны не хотело терпеть у себя дома человека, открыто выражавшего свое негативное отношение к республике и ее политике, приближавшейся в чем-то к позиции «Народного фронта» республиканской Испании.

Но Перона, вернувшегося в Буэнос-Айрес в тридцать восьмом году, мало тревожили эти обвинения: в санатории умирала его молодая жена от рака почек.

Похоронив рыжую, которая так была к нему привязана, Перон купил машину и отправился в путешествие по бескрайней Патагонии. Он проехал через Вьедму, миновал Барилоче, жил в Андах, спустился к океану, изъездил всю Огненную землю и лишь в тридцать девятом году, накрутив двадцать тысяч километров, вернулся в Буэнос-Айрес.

(Именно в этом году Ева Дуарте объявила о своем намерении выйти замуж за кавалера Франсиско Де Паула.)

Семнадцатого февраля тридцать девятого года подполковник Перон отплыл в Европу на борту итальянского трансатлантического лайнера «Конте Гранде», осуществлявшего рейсы между Европой и Латинской Америкой.

С июля тридцать девятого по конец мая сорокового года Перон проходил тренировку в альпийских подразделениях итальянской армии. Здесь, в Европе, он наблюдал, как Гитлер вошел в Варшаву, оккупировал Бельгию, Голландию и Францию; именно здесь он вкусил то, чего так недоставало его стране, – жесткого, хрусткого порядка. Однако между порядком и «новым порядком», провозглашенным фюрером, была огромная разница, в которую посвящали только избранных, кому безусловно верили; Перона тогда еще только изучали.

Рожденного в стране, где население было по своей сути интернационально, – громадная волна русских, югославских, английских, еврейских, немецких, украинских эмигрантов врастала в Аргентину легко: страна словно бы растворяла в себе пришельцев; не внуки даже, а дети эмигрантов теряли родной язык за три, от силы пять лет, становясь настоящими аргентинцами, даже распространенное сочетание букв «лл» произносили как «ж», нигде в мире так не произносят, определишь человека сразу, тайна какая-то, – Перона не могли не коробить расизм Гитлера, его слепая ненависть к славянам, болезненный антисемитизм, брезгливость по отношению к неграм. «А там недалеко и до отторжения цветных, а ведь мамочка – индианка, разве можно так, кто на свете добрее мамочки, нежнее ее и умнее?!»

Когда он поделился этими своими мыслями с полковником итальянской армии Карло Алигьери, тот посоветовал:

– А вы не обращайте внимания на то, что вас ранит. Вы берите то, что нравится. Вам ведь нравится что-то в том эксперименте, который начали мы, фашисты, дети великого дуче Бенито Муссолини? Вам не может не нравиться то, что мы покончили с безработицей, прекратили изматывающую душу болтовню в парламенте, а вместо этого создали вертикальные профсоюзы, подчиняющиеся лишь логике и озарению руководителя? Вам не может не нравиться, что мы заставили рабочих стоять у станков, а не болтаться по улицам под красными флагами бунтовщиков? Вам не может не нравиться, не спорьте, и то, что мы – благодаря этому – прессингу – построили для рабочих больницы, которых у них раньше не было, повысили им заработную плату и подняли социальную страховку. Вы возразите мне: «Да, но они поплатились за это потерей политических свобод!» И я вам отвечу, что они поплатились правом на болтовню и забастовки. Но их жен и детей интересует не болтовня, а жилье, хлеб, оливковое масло и кофе. И они это получили. При этом мы ограничили аристократов, контролируем банки, даем рекомендации промышленникам. Все это ныне в наших руках, подполковник, в руках дуче и Движения. И служим мы не кому-нибудь, а нации. Вот так-то. Что же касается несколько аффектированного отношения Гитлера к славянам и евреям, то это с годами пройдет, уверяю вас. Как и всякое молодое государственное образование, рейх понял, что антисемитизм есть вполне понятное для всех людей объединяющее начало, вы же католик – не правда ли? – а инквизиция именно под этим лозунгом провела объединение церкви... Да, конечно, жестоко, но и Ватикан отказался от гонения на евреев, как только была достигнута главная цель, столь угодная католичеству: спасение Европы от чуждых влияний.

– Каких? – поинтересовался Перон.

Алигьери рассмеялся:

– А любых, подполковник! Любых, которые неугодны Ватикану. Не станете же вы спорить с тем, что, санкционировав аутодафе, папа думал о чем-либо другом, кроме блага большинства?

Перон углубился в изучение принципов вертикальных профсоюзов Италии и Германии, много, времени уделил исследованию вопроса об отношениях между государством, капиталом и рабочим классом в условиях режимов личной власти и, конечно же, более всего интересовался открытыми (пропаганда, конституционные ограничения) методами борьбы против того, что стало ненавистным ему еще в кадетской школе, – против коммунизма.