Экспансия III

— Нет, — ответил доктор Кондон, — не совсем. На письме внизу нарисован странный знак — два пересекающихся голубых круга, образующих в середине красный овал… И три отверстия на каждой фигуре по горизонтали.

Голос Линдберга дрогнул:

— Я немедленно еду к вам.

— У вас больше дел, чем у меня, — ответил старый учитель. — Я сам приеду.

В два часа ночи Кондон добрался до Хопвелла.

Линдберг внимательно изучил корреспонденцию; не осталось никаких сомнений: письмо не могло быть фальшивкой, поскольку знак с перекрещивающимися кругами ни в одной из газет не был опубликован; тайна следствия.

…Утром следующего дня доктор Кондон вернулся домой с письмом, в котором Линдберга назначали его своим посредником. Адвокат Брекенридж привез его на своей машине и принял приглашение поселиться в доме учителя. Днем Брекенридж отправил в нью-йоркскую газету «Америкэн» сообщение: «Деньги уже готовы». Чтобы скрыть от журналистов принадлежность к делу, Кондон подписался псевдонимом «Д. Ф. К.», составленным из начальных букв своего имени. Он был уверен, что похитители его поймут, а для остальных странное объявление пройдет незамеченным.

В семь часов вечера зазвонил телефон. Глухой голос спросил, получено ли письмо с подписью?

Учитель ответил:

— Да. И я очень рад, что вы меня верно поняли.

На следующий день в двадцать тридцать в дверь доктора постучали; шофер такси протянул длинный конверт и спокойно отъехал, — номерной знак был виден отчетливо ясно, попросили отвезти письмо «другу», — член банды так себя не ведет.

В письме сообщалось, что доктор должен отправиться к заброшенной сосисочной; там, под камнем, он найдет записку.

Выехали, когда совершенно стемнело; машина адвоката остановилась в пустынном месте, окруженном полуразвалившейся галереей.

Доктор Кондон поднялся на галерею и достал из-под кирпича записку: «Пересеките улицу и двигайтесь вдоль забора к кладбищу, до улицы 233. Там встретимся».

И доктор Кондон пошел по безлюдной улице к воротам кладбища Вудлоу. Несмотря на то, что он никого не видел, доктор чувствовал — за ним наблюдают. Пробило двадцать один тридцать; он заметил размытое белое пятно, осторожно двигавшееся среди могил; человек делал рукой какие-то знаки.

Кондон пошел навстречу; в глубине кладбища, среди деревьев и памятников, его ждал мужчина. Доктор смог запомнить глаза, смотревшие на него из-под полей надвинутой на лоб шляпы; лица различить было нельзя — тьма непроглядная.

— Принесли деньги? — это был тот же голос, с иностранным акцентом, который доктор слышал по телефону.

— Нет. Я не принесу деньги, пока не увижу ребенка.

— А меня казнят, если ребенок мертв?

— Мертв?! — закричал Кондон в ужасе.

— Не кричите! — рявкнул мужчина. — Ребенок жив и прекрасно себя чувствует.

— Как вы можете доказать, что я разговариваю с тем человеком, который мне нужен? — спросил доктор.

— Разве вы не получали писем, подписанных кругами?

Кондон вытащил из кармана два зажима, которые находились в кроватке ребенка, — он взял их с разрешения Линдберга:

— Ответьте, что это такое?

— Ребенок был закреплен этими зажимами в кроватке, — сразу же ответил незнакомец.

— Верно. Как вас зовут?

— «Джон», — ответил тот.

— Откажитесь от этого дела, «Джон», — взмолился доктор. — Пойдемте со мной… У меня есть тысяча долларов, они будут вашими, отдайте дитя добром…

— Нам не нужны ваши деньги, — ответил «Джон».

— Но ребенок жив?

— Конечно…

…Через пять дней доктор получил по почте посылку — ночную рубашку Чарльза-младшего. В записке, которую завернули в рубашонку, было выдвинуто новое требование: «Принесите выкуп до того, как увидите ребенка. В случае принятия этого условия Линдберг должен дать объявление в нью-йоркской газете „Америкэн“, всего три слова: „Согласен. Деньги готовы“.

Линдберг поместил это объявление. День за днем выходило оно в указанной газете, но «Джон» молчал…

Через несколько дней доктор Кондон получил, наконец, ответ «Джона»: «Сообщите, готовы ли вы к проведению операции в субботу вечером? Если да, опубликуйте в газете эти же три слова».

Теперь Линдберг более всего боялся спугнуть похитителей.

Национальное казначейство пообещало, что его агенты не станут вмешиваться в это дело, но лишь отметят номера банкнот, которые будут переданы похитителям. Несмотря на советы полиции, Линдберг упорно настаивал на том, чтобы в месте, где должно произойти свидание, не было никаких засад.

Наступил субботний вечер. Линдберг и Кондон заканчивали последние приготовления к выплате требуемого выкупа. Деньги были разложены в двух пакетах: в одном было пятьдесят тысяч долларов, во втором двадцать; в общей сложности 5150 банкнот четырех достоинств: по 5, 10, 20 и 50 долларов…

Линдберг, адвокат Брекенридж и Кондон сидели в доме старого учителя в ожидании новых инструкций. Кондон казался совершенно спокойным, но его семья была как на углях: учитель был единственным, кто видел «Джона» и мог бы опознать его; вполне возможно, что бандит, получив деньги, захочет избавиться от свидетеля.