Экспансия -Питомец «Ледового рая». Генерал от машинерии. Битва местного значения. Курс лечения

— Не ко мне, — сказал Кирилл с самым честным видом. — Хотя я бы и не отказался. — Он подмигнул Спире, и тот осклабился.

Потом рота отправилась на занятия физподготовкой, а Кирилла вызвали к прапору Оженкову, вновь снабдили курсантским персонкодером, и жизнь окончательно вернулась на прежний курс. Правда, после встречи с прапором, который исполнял теперь обязанности еще и ротного, его тут же, не переодев в курсантское обмундирование, отправили в госпиталь, и Кирилл понял, что не все еще окончательно решено, что существует вероятность нового возвращения в безмундирники, теперь уже на полностью законных основаниях

Весь следующий день пришлось провести в госпитале — начальство приказало провести углубленное медицинское освидетельствование. Оказывается, с некоторых пор менталотравма перестала быть трагическим событием, до конца жизни отрезающим пострадавшего от военной службы. Медицина, курсант Кентаринов, на месте не стоит, так что не надо раньше времени выдавать самому себе оборванные концы…

То ли и правда медицина не стояла на месте, то ли ради количества снизили качественные требования. Видно, курсантов требуется все больше и больше (а иначе с какой стати потащили в Корпус таких низкорослых метелок как Светлана?), и это о многом говорит.

Весь день, с перерывом на обед, Кирилла возили на гравитележке от кабинета к кабинету, от аппарата к аппарату, подключали, просвечивали, прослушивали. Разве что не облизывали… К вечеру вернули в палату и оставили в покое. Только дежурная сестренка время от времени заглядывала. По делу и не по делу — так что у Кирилла вновь возникла мысль о всплеске к нему девичьего интереса…

После ужина в недолгое личное время под окно притащилась Ксанка. Разумеется, в сопровождении Спири. Палата Кирилла находилась на первом этаже, так что даже удалось переброситься парочкой слов. И не только слов. Покончив с медицинскими процедурами и дожидаясь ужина, Кирилл сотворил триконку, простенькую, без акустического сопровода, лишь переливающуюся всеми цветами радуги. Она висела над кроватью у стены, вызывая удивление дежурной сестренки.

Тут небо есть, а Солнца нет,
И липы не растут.
И тут курсантов на обед
Кому-то подадут.

Кирилл подтащил сверкающие строчки к окну, перенастроил начальные установки, и триконка повисла перед Ксанкой.

— Это тебе, — сказал Кирилл.

— Спасибо, — прошептала Ксанка, не в силах оторвать глаз от радужного сверкания.

Надо думать, таких подарков ей в жизни еще не преподносили. Он-то, Кирилл, точно не преподносил. Честно сказать, и сейчас бы не стоило, но почему бы и не порадовать девчонку? В самом деле, разве подаренная триконка говорит о чем-либо серьезном? Это же не букет цветов и не упаковка прозаса…

— Тоска смертная, — отозвался Спиря. — За такое проявление боевого духа начальство ржавых пистонов навешает.

Ксанка перевела на него глаза, и до нее тоже начало доходить.

— Да уж, Кир, ты это… — сказала она. — Не поймут офицеры. Как минимум наряд вне очереди…

Кирилл вновь изменил настройки. Триконка поблекла, растаяла в воздухе.

— Она здесь. Но будет видна только тогда, когда ты захочешь.

Ксанка посмотрела в пространство перед собой. Триконка тут же вспыхнула, завертелась, разбрасывая радужные лучи. Ксанка протянула руку, коснулась сияющего слова «курсантов», и пальцы ее засыпало драгоценными камнями. Потом триконка всплыла кверху и снова погасла.

— Повесь ее в казарме.

— Спасибо, — снова прошептала Ксанка. — Ты изменился, Кир.

— Ни хрена он не изменился, — тут же отреагировал Спиря. — Как был ростом два двадцать, так и остался.

Ксанка посмотрела на него, словно на последнего придурка, и Спиря сразу привычно угас.

— Кстати, — сказала Ксанка. — Говорят, будто из-за тебя на Дога наехал капеллан. Говорят, он приложил лапу к тому, чтобы Димитриадия Олегыча убрали от нас.

— Серьезно? — спросил Кирилл. Почему-то сейчас это его совершенно не волновало.

Он представлял себе, как дарит такую вот триконку Светлане Чудиновой, как метелка с восхищением смотрит на него, как улыбается…

— Ты меня не слушаешь, — сказала Ксанка.

— Почему? — Кирилл пришел в себя. — Слушаю.

— Ты очень изменился, Кир, — повторила Ксанка.

Над лагерем разнесся сигнал горна, предупреждающий курсантов о том, что через десять минут им надлежит явиться на плац, на вечернюю поверку, и Ксанка со Спирей, махнув на прощание лапами, исчезли.

А Кирилл вернулся на койку и задумался.

В каком это смысле он изменился? Неужели со стороны заметно, как ему хочется увидеть Светлану Чудинову? Интересно, кстати, чем сейчас занимается метелка? Да впрочем, тем же, что и вся зелень, — готовится к вечерней поверке. Меняет подворотнички и чистит ботинки. Или подмывается и меняет тампоны, если у нее критические дни… Кстати, Спиря утверждает, что в былые времена, когда липучек еще не существовало, подворотнички пришивали. Интересно, как это делалось? Неужели у каждого курсанта была швейная машинка? Или стояли в очереди к, скажем, двум машинкам, выделенным роте?