Экспанты: Вторжение

В Калуге стоянка была короткой, поэтому новый проводник мог не спускаться на перрон — несмотря на позднее время, подмену могли заметить коллеги из соседних вагонов. Как и предупредил Рогов, в вагон подсели двое: Харламов и тучный мужик лет сорока, больше похожий на лысеющего заведующего районного дома культуры, чем на сотрудника спецслужбы. Но опытный глаз Никитича заметил, что, несмотря на солидную комплекцию, пассажир бодро поднялся по крутым откидным ступенькам вагона, не придерживаясь за поручни.

"Серьезный боец, — подумал Никитич. — Именно такой, не производящий на соперника впечатления противник, чаще всего наиболее опасен".

Как только поезд тронулся он, зашел в купе к новым пассажирам:

— Билеты и за постель, — по-деловому распорядился, Никитич и присел на полку рядом с Харламовым.

"Ручонки-то, видно — не трудовые, как и у моего, — отметил он. — Раньше такие редко можно было встретить, разве что у музыкантов. Эх, куда ты парень влип".

Он гнал от себя сочувствие, но вчерашнее ощущение чего-то неправильного возникало снова и снова.

— Чайку перед сном? На улице-то уже прохладно, согреетесь, — спросил он, закончив раскладывать билеты по кармашкам потрепанного кожаного блокнота проводника.

— Нет, спасибо, — ответил Алекс.

— А я, пожалуй, выпью — пробубнил второй.

— Сейчас, принесу, а рассчитаетесь утром с напарницей, — проводник поднялся и вышел из купе.

Сосед Харламова по купе, Степан Пирогов, как правильно отметил Никитич, был опытным бойцом, а кроме этого и отличным оперативником. Его крайне удивило задание Звягина из соседнего подразделения, завизированное Бурковским, сопроводить Харламова в Киев. Задача была явно не его уровня, да и у Звягина в подчинении было достаточно людей, но возражать Пирогов не стал. Во-первых, сам Звягин принадлежал к категории скороспелых карьеристов, спорить с такими себе дороже, а во-вторых, в Киеве жил одноклассник, с которым Пирогов любил опрокинуть бокальчик-другой пива, когда тот изредка заезжал в Москву. Но вот свое обещание заехать на бокальчик "Оболони" в Киев выполнить все не выпадало случая.

О том, что задание не будет обычной прогулкой, Пирогову стало понятно уже на перроне, когда вместо проводницы, он увидел немолодого, но довольно крепкого проводника. Из Москвы сообщили, что бригада вагона состоит из двух проводниц, так что это нехрупкий проводник явно "подсадная утка". Но чья? В купе на радиаторе он заметил тряпочку размером с носовой платок, а, пощупав, отметил, что она влажная, несмотря на горячий радиатор. То есть ее положили несколько минут назад.

Как только проводник отправился за чаем, Пирогов снял с радиатора тряпку и закинул ее под полку, теперь главное было продезинфицировать руки, кто знает, в чем та была смочена. По-хорошему нужно было выбросить ее из купе, но если просто выбросить в коридор, то заметит проводник, а идти в конец вагона к мусорнику не хотелось — не оставлять же объект без присмотра пока не ясно, на кого работает этот проводник. Инструкций по нему не было, так что оставалось спровоцировать того, чтобы выяснить его цели в этом рейсе. Тряпку снял, осталось притупить бдительность.

— А может за знакомство по пятьдесят, — спросил он Алекса и достал из сумки чекушку водки, — и стаканчики имеются.

— Нет, я не хочу, лучше спать буду укладываться.

Харламов понимал, что с ним в купе не случайный пассажир, поэтому разумно решил, что те сто пятьдесят паленого коньяка с бокалом пива, выпитые еще в Калуге все же безопаснее угощения попутчика.

Дальнейшее поведение того совсем удивило Алекса. Со словами "ну как хочешь" сосед по купе решил пить чекушку из горла, но, сделав два глотка, неловко поставил ее на стол так, что половина бутылки разлилась ему на руки и свитер под комментарии в духе "твою дивизию".

Войдя с чаем, Никитич сразу заметил отсутствие тряпки на радиаторе, нарочито выставленную полупустую чекушку водки и мокрые руки здоровяка.

"Водку разлил для запаха, чтобы сбить с толку, но я быстро пришел".

Сомнений не было: план со снотворным рухнул, более того — его просчитал этот агент, оказавшийся еще более крепким орешком, чем он думал. Оставался последний вариант.

Взгляды встретились и то, что произошло дальше, уже было набором неосознанных движений двух специалистов ближнего боя.

Плеснув горячий чай в лицо противника, Никитич успел заметить, как тот, плавно отклоняясь от летящего в лицо кипятка, опустил руку в словно случайно стоящую рядом на полке сумку. Уклонение задержало его на доли секунды, не позволив достать пистолет (в том, что в сумке, оружие Никитич не сомневался). В добавок, задав траекторию уклонения, противник уже не мог успеть уйти от посланного вслед чаю метательного ножа.

Пирогов также понимал, что достать пистолет не успевает, поэтому стрелял прямо из сумки. Звук выстрелов поглотил глушитель…