Экспаты

— Да, действительно похоже на колледж, — сказал Декстер. — Но у меня-то жизнь совсем не такая. Я-то все время провожу у компа, вперившись в экран, и один. — Он зачерпнул пригоршню воды, чтобы смыть с лица остатки зубной пасты, — аккуратный, опрятный мужчина, внимательный и заботливый спутник. — Мне некогда болтать с новыми друзьями.

Кейт тоже сплюнула и прополоскала рот.

— А ты знаешь, — продолжал Декстер, — сегодня я вообще ни с кем не разговаривал. Ну разве что сандвич заказал в соседней пекарне. Un petit pain jambon-frommage, merci.[16] Вот что я им сказал. — Он еще раз повторил эту фразу, прищелкнув пальцами. — Всего десять слогов. Совершенно незнакомому человеку.

У Кейт тоже пока не было друзей. Она познакомилась с несколькими людьми, помнила их имена, но никого из них не назвала бы другом или подругой. И теперь, когда Декстер выставил напоказ собственное великолепное одиночество, ей казалось странным и неловким похваляться своим.

— Я сегодня встречалась за ленчем с одной женщиной, — сказала она. — Ее зовут Джулия. Нас некоторым образом свели, это было свидание вслепую.

Кейт убрала в шкафчик тюбик с увлажняющим кремом, поместив его рядом с хрустальным флаконом духов. Последний раз она душилась еще в колледже — маленький флакончик ей подарил на День святого Валентина один предприимчивый бойфренд. Но духи никак не сочетались с ее работой; это был приметный признак, его легко засечь, запомнить и потом отследить. А всего этого нужно любыми средствами избегать.

— Подумай только: она из Чикаго!

Декстер поймал в зеркале взгляд Кейт.

— И ты уверена, что сможешь с ней подружиться, Кэт?

Он никогда не упускал возможности пустить в ход эту шуточку, хотя на сей раз, кажется, не стал вкладывать в нее привычную насмешку. Шуточка, как и его поцелуи, давно уже стала всего лишь обыденным небрежным жестом.

— Сделаю все от меня зависящее. — Она понюхала флакон с духами — подарок от мужа ко Дню святого Валентина. Может, теперь, когда это допустимо, она снова начнет душиться. — Декстер?

— М-м-м?

— Ты можешь не называть меня Кэт? Пожалуйста! И Кэтрин тоже, а? Здесь я хочу быть Кейт!

— Извини. Я все время забываю. — Он поцеловал ее в губы — чистый поцелуй, пахнущий мятой. — Мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к новой жене.

Вот этот поцелуй небрежным не был. Он опустил руку ей на талию, на резинку трусов.

— Чикаго, да? — Он засмеялся, прижав губы к ее шее, а руку к бедру.

Только гораздо позже Кейт поняла, что слово «Чикаго» должно было стать для нее первым сигналом тревоги.

И почему только она никогда не призналась в этом Декстеру?

В самом начале их отношений это, конечно, было бы странно и нелепо — о чем-то ему рассказывать. Это не имело бы никакого смысла до того времени, когда они уже поженились. Но потом?..

Она посмотрела на него. Сидит с книгой на коленях, как обычно. Декстер был запойным читателем — технические журналы, издания по банковскому делу, серьезная научная литература и, как ни странно, английские готические романы, которые, по мнению Кейт, всегда являлись преимущественно женским чтивом. На его ночном столике лежала целая стопа, и это было единственной неправильностью в четко организованном, упорядоченном и аккуратном мире Декстера.

Что за причина заставляла ее хранить свой секрет? После свадьбы и появления детей. Даже после того, как она перестала быть оперативным сотрудником.

Может, исключительно в силу протокольных требований? Хотя строгие правила и ограничения не были чем-то совершенно неприкосновенным. Кейт вполне сумела бы от них отказаться. Эх, если бы все было так просто — она не хочет признать, что много лет врала ему! Чем больше это продолжалось, чем больше она не желала ему признаться, сказать правду, тем тяжелее ей представлялся разговор на эту тему. «Декстер, — скажет она. — Мне нужно кое-что тебе рассказать». Господи, это будет ужасно!

И еще ей не хотелось говорить Декстеру о своих поступках, об операциях, в которых участвовала, о том, на что была — да и сейчас еще оставалась — способна. Если она не может раскрыть ему всю правду, тогда лучше вообще ничего не рассказывать. Сообщить частично — еще более скверный выход. А поскольку самым отвратительным было то утро в Нью-Йорке, ставшее началом конца всей этой истории, то ее рассказ будет неполным; он вообще потеряет смысл, если она не объяснит, как и что тогда произошло. Но в этом случае ее история не станет для нее оправданием.

Плюс к тому — и это следовало признать — ее склонность к секретности частично объяснялась тем, что она всегда что-то скрывала. Если она никогда не расскажет Декстеру всю правду, у нее останется право вернуться к этой своей прежней жизни. Чтобы в один прекрасный день снова превратиться в тайного агента-оперативника. В человека, способного хранить ото всех, включая собственного мужа, самые величайшие секреты, всегда и везде.