Экспедиция

– Я заметил, что ты называешь его «он», – прошептал Терье. – Ты что, церемонишься с ним? Почему не стреляешь и не убьёшь его сразу?

Когда трое охотников начали приближаться к нему, белый медведь забеспоколился. Он немного отступил назад и опустил голову. Несколько раз фыркнул, понюхал воздух, глядя в их сторону.

– Лишить жизни такого громадного медведя гораздо сложнее, чем ты думаешь, – ответил Кнут. – Он находится слишком близко. Если бы до него было пятьдесят метров, у меня был бы шанс… А может быть, и нет. Было бы неплохо сначала напугать его.

Он скомандовал. Они выстрелили одновременно, раздалось три громких хлопка. Пуля из винтовки прошла прямо перед медвежьими лапами, две пули приземлились немного в стороне. Медведь закружился вокруг своей оси, напрягая мускулы под жёлтым блестящим мехом. Он отпрыгнул подальше от них в сторону – пробежал несколько шагов, замедлил ход. Остановился. Медленно повернул голову и оглянулся назад.

– Опять, – сказал Кнут.

Он повернулся к двум другим охотникам и подождал, пока они перезаряжали свои пистолеты.

– Чем ближе его подпустить, тем больше шансов попасть в него.

И на этот раз они удачно прицелились – пули приземлились прямо перед медведем. Он снова повернулся, сделал резкий рывок, уселся над маленькой полыньей, а потом прыжками преодолел более ста метров. Затем он немного успокоился, но и на сей раз не остановился. Трое охотников стояли и долго смотрели на него, пока не перестали различать жёлтое пятно среди торосов.

– Ничего себе, – сказал Карстен.

Кнут не верил, что белого медведя так легко спугнули, но этих двоих охотников он перепугал не на шутку. Во всяком случае, им повезло. Может быть, вертолёт прилетит ещё до того, как медведь передумает и вернётся назад.

Они перевалили через торос, прошли мимо холма, где был похоронен Мадс. Теперь дневной свет заметно прибавлялся с каждым днём, и по вечерам солнце позднее спускалось за горизонт. Через несколько недель наступит полярный день. Небо покрывалось высокими белыми облаками. Они сбивались в огромные волны, разделённые ярко-серебристыми линиями. Уже третий день подряд погода не преподносила неприятных сюрпризов. Лишь изредка отдельные порывы ветра взметали лёгкий снег.

– Здесь такая красота и такой покой, – сказал Карстен. – Может быть, мы оставим его лежать здесь? Я думаю, что Мадсу это понравилось бы. Могила, достойная покорителя полюса. Я сделал несколько снимков для Камиллы и его семьи.

– Нет, – сказал Кнут.

– Карстен, не забывай, что Кнут – полицейский, – предупредил Терье.

Они вернулись к палатке. Никому не хотелось залезать туда. Красная хлопковая парусина уже давно выцвела и приобрела жёлто-коричневый оттенок. Примус стоял рядом с радиоаппаратом, холодный и закопчённый. Выход из палатки законопатили липучкой. Можно только представить, как всё это выглядит внутри. В пятнах, дырявые спальные мешки. Изношенная и грязная одежда, холодная и дурно пахнущая. Терье сел на сани, а Карстен – на один из ящиков с провизией.

– Нам нужно кое-что сделать до прилёта вертолёта, – сказал Кнут.

Он обратил внимание, что Терье внимательно следит за ним. «Интересно, с какой стати». Возможно, сама по себе ситуация обязывала – каждый должен проявлять бдительность.

– Я хотел бы попробовать наладить радиосвязь. Тогда мы могли бы кое с кем пообщаться. Можете ли вы помочь мне поправить антенну?

Само собой разумеется, они вызвались помочь, они стали доброжелательными и услужливыми. Оба направились по льду в сторону антенны.

Некоторые лыжные палки валялись на снегу, другие стояли криво. Провод во многих местах ослаб и свисал на лёд. Ничего мистического в том, что приёмник издавал только электронный треск.

Кнут присоединил батарею, не будучи уверенным в том, что она сможет долго продержаться. Наверняка экспедиция взяла с собой аккумулятор на солнечных батареях, но в ящиках, принесённых из старого лагеря, их не было. Он попробовал поймать хотя бы что-нибудь на частотном диапазоне 2182 kHz[68].

Терье и Карстен переставили лыжи, натянули антенный кабель. Винтовка стояла, прислонённая к палатке позади Кнута, хотя этим двоим на льдине не угрожала непосредственная опасность. Обзор был хороший, и Кнут не спеша осмотрел всё вокруг.

Кнут так и не смог расслышать никаких голосов, только какой-то музыкальный трэш, который невозможно идентифицировать. Он был расстроен и растерян, включил аварийную частоту и продолжал посылать короткие сообщения. «LA5CJ, вызываю всех, кто слышит 2182, это LA5CJ, я нахожусь на 87 градусах 23 минутах северной широты».

– Срочно нуждаемся в помощи. Срочно нуждаемся в помощи…

Он повторял сообщение по-английски много раз.

Кнут, как и многие в Лонгиере, кто напрямую общался с русскими шахтёрами, выучил несколько русских слов. «Морской лёд» – эту фразу он часто слышал за годы жизни на Шпицбергене. «Внимание, внимание, внимание! Морской лёд».

Он надеялся, что там, на Барнео, они услышат его и воспримут его сообщение примерно так:

«Нужна помощь, нужна помощь, срочно, срочно, я на льдине».