Экспедиция адмирала Сенявина в Средиземное море (1805-1807)

В завязавшейся борьбе, когда у русского адмирала не было прочной уверенности в соответствии его действий намерениям петербургского двора, Сенявина могло выручить только быстрое и успешное ведение военных действий. [268]

Против него были французы, располагавшие гораздо большими силами; на его стороне были, во-первых, население Боко-ди-Каттаро ("бокезцы") и, во-вторых, черногорцы. На всех этих славян Сенявин рассчитывал с самого начала, и они не обманули его ожиданий. Замечу, что экономические причины, заставлявшие население этого побережья Адриатики решительно помогать русским в борьбе против французов, влияли не только на славян, но и на итальянскую часть населения всего побережья. Сошлемся на документ, подтверждающий этот факт.

Община Кастельнуово, население которой было больше итальянским, чем славянским, подало на итальянском языке русскому представителю Санковскому протест против передачи этого места австрийцам или французам, что было одно и то же, так как община знала, что по условиям Пресбургского мирного договора австрийцы обязаны были передать его Франции. Община желала, чтобы временная русская оккупация оказалась постоянной. Жители Кастельнуово объявили, что во всяком ином случае "будут защищать свою свободу с оружием в руках"{4}.

Установление боевого содружества русских и черногорцев

В самом начале блокады Рагузы русскими командир французского отряда генерал Лористон прислал Сенявину письмо, в котором жаловался на "жестокость" русских солдат, а также предлагал ему, чтобы он приказал черногорцам и "приморцам" удалиться в свои границы. Сенявин ответил на это письмом, которое (как и некоторые другие, столь же интересные) мы нашли не в архиве, а в записках Броневского. По поводу упрека в жестокости русский адмирал пишет, давая разом и заслуженную отповедь и разоблачая французского начальника: "Вы так ошибаетесь, г. генерал, что я почитаю совершенно излишним опровергать сказанное вами, а сделаю одно только замечание, как содержатся у нас и у вас пленные. Ваши офицеры и солдаты могут засвидетельствовать, с каким человеколюбием обходимся мы с ними; напротив того, у наших, которые иногда по несчастию делаются вашими пленными, отнимают платье, даже сапоги". Сенявин правильно догадывается, что жалоба Лористона относится не а русским, а к черногорцам, и он поясняет Лористону: "О черногорцах и приморцах считаю нужным дать вам некоторое понятие. Сии воинственные народы очень мало еще просвещены; однако же никогда не нападают на дружественные и неутральные земли, особенно бессильные. Но когда увидели они, что неприятель приближался [269] к их границам с намерением внесть огонь и меч в их доселе мирные хижины, то их справедливое негодование, их ожесточение простерлось до такой степени, что ни моя власть, ни внушения самого митрополита не в состоянии были удержать их от азиатского обычая: не просить и не давать пощады, резать головы взятым ими пленникам. По их воинским правилам оставляют они жизнь только тем, кои, не вступая в бой, отдаются добровольно в плен, что многие из ваших солдат, взятых ими, могут засвидетельствовать. Впрочем и рагузцы, служащие под вашими знаменами, поступают точно так же, как и черногорцы.

Признаюсь, г. генерал, я не вижу конца несчастиям, которые нанесли вы области Рагузской, и тем еще более, чтр вы, принуждая жителей сражаться противу нас, подвергаете их двойному бедствию... одно средство прекратить сии несчастия - оставьте крепость, освободите народ, который до ваше-то прибытия пользовался неутралитетом и наслаждался спокойствием, и тогда только можете вы предложить, чтобы черногорцы возвратились в домы"{1}.

Заметим, кстати, что аналогичный (в главном) ответ о причинах ожесточения против французов русских крестьян тот же Лористон получил от Кутузова в Тарутине в октябре 1812 г. В обоих случаях ожесточенность народа объяснялась законным возмущением против агрессора.

Броневский, записки которого так же ценны и незаменимы для истории экспедиции Сенявина, как записки Метаксы для истории экспедиции Ушакова, был настолько близок к адмиралу и пользовался таким его доверием, что ему сообщались некоторые документы, которые потом по разным причинам не попали в архив. Большое расположение, истинно дружеские чувства Сенявина к славянам вполне разделялись Броневским. Стратегические соображения Сенявина явно отражаются в записках Броневского полнее и откровеннее, чем в исходящих от адмирала официальных заявлениях. Вот как характеризует Броневский положение, сложившееся летом 1806 г.:

"Катарская область вместе с Черногорией, будучи сопредельна с славянскими народами, преданными России, отделяясь от Далмации независимою Рагузинскою республикою и чрез Герцеговину примыкая к Сербии, составляла для войск наших превосходную военную позицию и, по тогдашним политическим отношениям, учинилась важным приобретением...