Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Прощальные письма.

Переход с санями к Ледниковому языку оказался очень тяжелым, потому что лед был покрыт соляными кристаллами. Мы достигли языка около 5 ч 30 м. Там нашли спуск и довольно легко подняли сани на 6-футовую стену. Круто, но по твердой поверхности сани шли легко. Вскоре стемнело. К тому же стали попадаться бесчисленные зигзагообразные трещины, в которые кое-кто из нас попадал с риском надорваться. Зато северная сторона языка была ровно покрыта снегом. Идти по ней было легко, тем более что удобная долина вела прямо к низкому месту на ледяной стене, а случившийся тут выбитый кусок представлял легкий спуск.

Я решил идти прямо к мысу Эванса, без ночевки. Поэтому в 6 ч мы только сделали привал, чтобы напиться чаю. В 6 ч 30 м вдруг стемнело, было очень трудно что-либо рассмотреть перед собой. С большим трудом мы сошли на морской лед и кое-как проплелись еще несколько часов. В 10 ч пришли к маленькому островку Острый хребет — и, уже не в состоянии видеть что-либо впереди, были вынуждены разбить лагерь. В 11 ч 30 м легли спать в не особенно приятных условиях.

Ночью ветер начал усиливаться. Утром смотрим — свирепая пурга! Было очень страшно за лед, на котором мы стояли. Боуэрс и Тэйлор взобрались на островок. Возвратившись, они сообщили, что на вершине ветер ужасный, но внизу, по обеим сторонам, сравнительно тихо. В надежде на временное затишье прождали весь день.

В 3 ч мы с Боуэрсом обошли островок и на его наветренной стороне открыли небольшую ледяную платформу. Решил перенести лагерь сюда. На это потребовалось два часа работы при жестоком холоде, зато скалы, поднимавшиеся почти от самых палаток, служили нам хорошей защитой. Только временами бешеный порыв ветра налетал на прочно укрепленные палатки, но шум над нашими головами от бушующей наверху бури был оглушительный — мы едва могли слышать собственные голоса. Улеглись еще на такую же безотрадную ночь, как и первая, утешая себя только уверенностью, что нас не снесет в море. Только вот провизии у нас осталось всего на один раз.

Ночью ветер немного утих, и мы смогли смутно различить очертания земли.

Я разбудил товарищей в 7 ч утра. Долго не медля, мы, отчаянно прозябшие, в промерзлой одежде, отправились против крепкого ветра. Шли через силу, но оставалось всего две мили. Поравнявшись с нашим мысом, мы убедились, что морской лед плотно окружал его. И только тогда вздохнули с невыразимым облегчением, когда увидели дом и, добравшись до него, узнали, что там все благополучно.

Оказалось, что в наше отсутствие пропали собака и лошадь Хаккеншмит. Это еще ничего, могло бы быть хуже. Остальные животные все вполне здоровы.

Я в восторге от всего, что нашел в доме. Метеоролог Симпсон натворил чудес; впрочем, и все другие тоже. Описание отложу до другого раза.

Пятница, 14 апреля.Страстная пятница.Спокойный день. Ветер продолжается со скоростью от 20 до 30 миль в час.

Читал молитвы для всех.

Суббота, 15 апреля.Погода по-прежнему отвратительная. Ветер весь день дует со скоростью 30–40 миль в час; снег сильно несет, и теперь, вечером, идет снег. Жду, когда можно будет отправиться на мыс Хижины с добавочными припасами. Сейчас сигнализировал им огнем о нашем благополучном прибытии. Получили такой же ответный сигнал.

Воскресенье, 16 апреля.Вчерашний ветер продолжался до 6 ч, потом вдруг затихло, и лишь редко налетали порывы с севера.

Сегодня объезжал лошадей и в первый раз основательно осматривал их. Не хотелось бы говорить, какое у меня получилось впечатление при виде этих жалких одров!

Глава VIII. Домашние впечатления и экскурсия

Впечатления при возвращении на главную станцию Четверг, 13 апреля.Выбирая место для нашего дома, я считался с возможностью, что северные ветры нагонят прибой, но рассудил: во-первых, сильного северного прибоя в проливе никогда не замечалось; во-вторых, сильный северный ветер непременно должен принести плавучий лед, который задержит прибой; в-третьих, эта местность превосходно защищена глетчером Барни. И наконец, нет и признаков, показывающих, чтобы плоское взморье размывалось морем, так как составляющие ее осколки скал совершенно остроугольны.

Когда стали строить дом и я увидел, что его фундамент всего на 11 футов выше уровня морского льда, это меня слегка встревожило, но потом я снова успокоился, взвесив все условия, допускающие постройку дома на берегу.

Тот факт, что подобный вопрос приходилось обдумывать, дает понятие о моем состоянии, когда вследствие необычных условий невольно во всем сомневаешься.

События подтвердили мои первоначальные предположения, но должен сознаться, что я испытал такое чувство, будто принял на себя ответственность в деле, где ошибка в расчете могла бы иметь роковые последствия.