Экспедиция к предкам

Наверно, он еще не вполне проснулся, иначе бы сообразил, что никто, кроме нас, не может его услышать. А нас он не видел — каждый был с кем-нибудь совмещен. Когда Александр Петрович вдруг замолк и начал озираться по сторонам, не понимая куда мы делись, я встал, чтобы показаться ему на глаза. Кажется, он понял, потому что кивнул мне и, не проронив больше ни слова, бессильно откинулся на спинку трона. Теперь там снова сидел один человек.

Ли Сын продолжал называть имена. Мне захотелось узнать — кто же он в действительности: подлый доносчик и карьерист или на самом деле верит, что истребление книг и ученых полезно для государства. Я шагнул вперед и совместился с Ли Сыном… Он верил! Он искренне хотел укрепить власть императора и создать новые законы, такие, чтобы…

Не знаю уж, какие еще законы он собирался создать. Перед моим лицом мелькнули измазанные тушью руки, и хилое тело царедворца с хриплым криком повалилось к моим ногам. Писец душил Ли Сына за горло. Ли Сын мычал и судорожно бился в его руках. Лицо его из желтого становилось лиловым… В следующий момент копье одного из телохранителей пронзило писца насквозь. Тяжело дыша, Ли Сын поднялся с пола. Телохранитель выдернул копье из спины распростертого на ковре писца, и хлынувшая из раны кровь залила белый шелк свитка, размотанный на полу. Ли Сын поднял свиток и, сокрушенно покачав головой, стал стряхивать с него капли крови.

В продолжении всей этой сцены Цин Ши даже не пошевельнулся. Ни один мускул не дрогнул на его лице… Теперь он сказал:

— Посмотри, всех ли кого ты назвал, записала эта собака?

Ли Сын поднес свиток к глазам. Несколько строк в нем были густо замазаны тушью.

Дальше шли строки, которые были написаны уже после того, как я покинул тело писца.

— Ну? — спросил император.

— Он проклинает Ваше Величество, — мгновенье поколебавшись, сказал Ли Сын. — А дальше — прощальное письмо его матери, жене и детям…

И тут, впервые за все время, улыбка появилась на лице императора.

— Хорошо, — сказал он, вставая с трона. — Письмо будет им вручено… перед казнью. А список имен… Ты сам составишь его!

В сопровождении телохранителей они вышли из зала через дверь, находящуюся позади трона. А через переднюю дверь в зал уже снова вступила стража и вошли слуги, чтобы унести труп.

Мы как обалделые смотрели друг на друга. Александр Петрович медленно встал с трона и направился к Нкале, лицо которой было белее снега. Если бы он не поддержал ее, она бы упала на пол.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, которая достаточно коротка, чтобы: не наскучить, хоти в ней и говорится о таких давно минувших вещах, как самодержавная власть и деспотическое правление

Труп унесли. Слуги привели собак, и они вылизали кровь с ковра. Курильницы перестали дымиться — их накрыли железными колпаками. Собак увели. Зал опустел…

Нервное возбуждение, которое поддерживало нас в течение последнего часа, постепенно проходило, унося с собою остаток сил. Нкале была в голодном обмороке. Академиков держал ее голову у себя на коленях. Каген мрачно молчал.

— Чего я вовсе не могу понять, — сказал я, — это вот чего. Писец считал Ли Сына мерзавцем, карьеристом и подлым доносчиком. Но сам Ли Сын, как я убедился, был уверен, что поступает правильно и то, чего он добивается, полезно для государства. По его мнению, только так и следовало поступать… Для блага империи!..

— Выходит, — сказал Каген, — если кто-то думает иначе, чем ты, и ты не можешь убедить его в своей правоте — давай казнить?.. И если в твоих книгах написано не то, что в других книгах, эти, другие, книги надо изъять и сжечь?!.

— Ради великой цели! — кивнул Александр Петрович, но в его голосе звучала насмешка. — Ради великой цели Цин Ши за один раз перебил 400 000 военнопленных. Ради нее он неуклонно казнил всех побежденных им правителей со всеми их родственниками и потомками. Ради нее же разорял и обращал в рабство крестьян, а неугодных философов обрекал на смерть…

— Что же это за цель такая? — поинтересовался я.

— Если бы вы спросили самого Цин Ши, он бы вам ответил: «В силе и богатстве империи, в авторитете правителя, единстве народа, процветании наук, искусств и ремесел, в искоренении несправедливости»… И любой другой император в любой другой стране ответил бы вам примерно так же.

— Преступники и лицемеры! — презрительно сказал Каген. — Вот они кто!..

— С нашей точки зрения — безусловно. С их — нет… Мы посетили пять древнейших речных долин, в которых возникли первые на Земле государства. И всюду — на огромном пространстве от Нила до Индийского и Тихого океанов, несмотря на все различия, видели одно и то же: рабовладельческий строй, а во главе — фараон, царь, раджа, император… Никуда не денешься! Некоторая часть человечества на пути своего развития должна была пройти через это…

— Почему?