Экспедиция к предкам

Создателем огромной статуи, имевшей 35-метровую высоту, был скульптор Харес. Искуснейшие каменщики, кузнецы, чеканщики и другие мастера помогали ему в работе. Сооружение статуи длилось 12 лет. И за все это время никто, даже сам Харес, не видел, что у них получается. Потому что сооружали ее без всяких лесов и подъемных механизмов, постепенно засыпая землей то, что уже было сделано. Так, скрывая статую, вокруг нее непрерывно нарастал земляной холм, по отлогим склонам которого легко было подвозить камень и железные брусья для возведения столбов опоры. К этим брусьям тут же приклепывались уже готовые, заранее отформованные чеканщиками листы из кованой бронзы. И опять подсыпали землю… Только когда вся работа была закончена, холм срыли, и перед людьми предстало удивительное творение.

Далеко с моря был виден сверкающий на солнце Колосс Родосский. Но простоял он только 56 лет. В 220 году до н. э. страшное землетрясение разрушило все постройки на Родосе. И могучие каменные столбы, служившие опорой статуе, не выдержали — ноги подломились в коленях, Колосс упал. Поднять его уже не смогли. Так и пролежал он более 1000 лет, пока его не продали на металлолом. А чтобы вывезти этот лом, потребовалось 900 верблюдов…

61. АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ МАЯК. Фара — большой яркий фонарь с вогнутым зеркалом. Происходит это слово от названия острова Фароса. В начале 3-го века до нашей эры на Фаросе был выстроен самый высокий маяк в мире — 120 метров. Его спроектировали греческие ученые в городе Александрии. А строителем был архитектор Сострат.

Александрия находится на египетском берегу — там, где Нил впадает в Средиземное море. Между нею и Фаросом — почти километр.

Сострат начал с того, что соорудил огромный мол — морскую дамбу, которая соединяла Александрию с островом. По этой дамбе подвозили строительный материал. Через 5 лет маяк был готов.

Гигантский, словно выросший из скалы небоскреб состоял из трех высоких башен, поставленных одна на другую. Нижняя башня была квадратной. Средняя — восьмигранной. Верхняя — круглой. Ее колоннада образовывала фонарь маяка, который завершался куполом с семиметровой статуей Посейдона.

Внутри башен проходила винтовая лестница, ведущая вверх — к фонарю. По ее ступенькам всходили вьючные ослики, подвозившие горючее для пылавшего в фонаре костра. Свет пламени отражался в расставленных вокруг металлических зеркалах. Они собирали его в лучи и направляли в сторону моря, навстречу кораблям, плывущим к Александрии…

На одной из стен маяка Сострат высек надпись:

«ЦАРЬ ПТОЛОМЕЙ СОТЕР ПОСТАВИЛ МЕНЯ БОГАМ-СПАСИТЕЛЯМ, РАДИ МОРЕХОДОВ».

Так полагалось. Но Сострат схитрил. Под этой надписью он скрыл другую. В ней вместо имени царя стояло имя самого архитектора — Сострата из города Книда. И когда первая надпись со временем отвалилась, потомки прочли вторую.

Название острова стало названием маяка. А яркий фонарь с вогнутым зеркалом стал называться фарой. Только это и дошло до нас…

500 лет назад старый маяк рухнул. Время, волны и ветер разрушили его. И теперь от всех чудес света осталось только одно. Самое первое. Пирамиды.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой появляются персы и из которой явствует, что за свободу нужно бороться… В ней же происходит совершенно необыкновенная стыковка во времени и кончаются наши мучения без питья и еды

— Горе! О, горе!.. — причитали женщины, подхватывая детей и торопливо спускаясь с ними в подпалубное пространство.

Старика отвязали. Гребцы навалились на весла. Матросы снова поставили парус, и «Геракл» начал ускорять ход. Каждый, однако, понимал всю безнадежность нашего бегства.

О том, чтобы искать спасения на берегу, нечего было и думать. Все мужчины в поселке были уже вооружены и собирались теперь воспользоваться свалившейся на греков бедой, чтобы отомстить за их вероломство. Положение греков было отчаянным. Трирема приближалась. Вскоре мы могли уже рассмотреть персидских лучников, выстроившихся у бортов и на носу преследующего нас корабля. Плети надсмотрщиков взвивались над спинами гребцов-невольников. На каждого из тех, кто был на «Геракле», приходилось не менее десятка персидских воинов. Рассчитывать на спасение в таком неравном бою мог, разве только, безумец!..

Но греки не собирались сдаваться. Они были готовы к битве. Смерть страшила их меньше, чем рабство. Все мужчины, даже мальчишки, вооружились кто чем мог. На палубе появились и совсем еще юные девушки с луками и стрелами в руках.

— Если бы я могла, — с завистью проговорила Нкале, — я бы тоже присоединилась к ним!..

В это время на корме снова появился Кнемон. Хотя он и был бледен, как смерть, в руках он держал щит и копье. Только двигался он как-то отяжеленно и живот у него был гораздо толще, чем раньше. Кормчий сразу сообразил, в чем дело.