Экспедиция “Тигрис”

— Судно, — почти так же сердито ответил Рашад.

— А что это за здоровенные ящики у вас на борту? — Снова по нашим рубкам заскользил луч прожектора.

— Это рубки! Не подходите! В рубках спят одиннадцать человек из разных стран!

Однако предупреждение Рашада не подействовало. Звездное небо затмил вторгшийся в правую дверь острый нос чужого судна, и в ту же секунду все обитатели рубки проснулись от сильного толчка.

— Назад! Вы покалечите наше судно!! — вопил с мостика Рашад, и мы поддержали его лихим воинственным кличем.

Ноги Юрия были вытянуты у самого проема, и спросонок он яростно крикнул Рашаду сквозь тростниковую стенку:

— Скажи им, пусть уматывают, это международные воды!

— В том-то и дело, что нет, — сердито отозвался Рашад. — Мы находимся у берегов Омана. К тому же «уматывайте» — не самое подходящее слово, когда в тебя целятся из автомата!

Тем временем мы уразумели что к чему. Мы, но не наши незваные гости. В жизни не видел таких испуганных и озадаченных глаз, какими воззрился на нас смуглый оманский рулевой в полицейской форме, когда он включил полный назад и мы высыпали из рубки на палубу, точно злые псы из конуры.

«Тигриса» перехватил сторожевой катер с тремя представителями береговой охраны Омана. Бестолковые вспышки на стеньге, призванные отпугивать посторонних, явно произвели обратное действие. Пограничники подошли, чтобы обследовать ладью, а когда рассмотрели золотистые бунты шумерского ма-гур,то от растерянности не сообразили ни свернуть, ни остановиться. Больше тысячи лет в здешних водах не плавало ничего подобного нашему судну. Ошарашенные зрелищем, которое явилось их взору в луче прожектора, они забыли про руль и наскочили на ладью, основательно встряхнув камышовые бунты и бамбуковые рубки. А тут еще из «ящиков» на палубе вырвались крики на вавилонской смеси языков и на палубу высыпали разъяренные бородатые дикари. Не мудрено, что потрясенная троица поспешила отступить.

В самом деле, когда еще они увидят, как из двух маленьких рубок с такой быстротой вылезает на карачках столько негодующих мужчин! Полусонные, вне себя от ярости и тревоги, мы бросились к правому борту, ожидая увидеть вконец искалеченные связки. Двадцать два грозящих кулака и яростные возгласы на разных языках, в том числе на понятных им арабском и английском, повергли пограничников в такое смятение, что они, не говоря ни слова, продолжали отступать, пока не скрылись в темноте за сопровождающей нас дау.

Внезапно до нас донесся новый взрыв арабских восклицаний: поравнявшись с судном с опознавательными знаками Омана, стражники обрели дар речи. Нам послышалось, что они сыпят проклятиями, но Рашад внес ясность:

— Они обвиняют своих соотечественников в том, что те стыковались с судном, которое кишит шайтанами.

Последнее слово не нуждалось в переводе.

Будь стебли бердитакими же сухими и ломкими, как при начале строительства ладьи в Ираке, столь пристальное внимание пограничников положило бы конец нашей экспедиции в тихих водах Омана, к югу от Ормузского пролива. Но для бердисправедливо то же, что для папируса: если его сперва просушить на солнце, а потом намочить, волокна обретают невероятную крепость. К счастью для нас, за последние дни буйные волны залива основательно увлажнили камыш и тростник, так что бунты стали тугими, как резиновые кранцы, а плетеные стены рубок эластичностью уподобились кожаной обуви. Даже при дневном свете мы не смогли обнаружить никаких повреждений выше или ниже ватерлинии, если не считать нескольких сдвинутых с места палубных досок и каркасных реек, а их ничего не стоило подвинуть обратно.

Вторжение в рубку полицейского катера заставило нас всерьез призадуматься над возможностью столь же неожиданного свидания с носом куда более крупного судна. Вроде тех, что сорок восемь часов с рокотом проносились мимо нас на рубеже нового года. В самом деле, после двух суток, когда мы чувствовали себя улитками среди туфель в бойком танцзале, это была первая ночь, которую «Тигрис» провел в тихих водах в стороне от пароходных трасс. Когда на смену первому дню нового года снова наступила ночь, весь простор от горизонта до горизонта был свободен от судовых огней, и море вдоль побережья расстелило такую гладь, что звезды смотрелись в него, как в зеркало. С легким сердцем, чувствуя себя в полной безопасности, укладывались мы спать — и были разбужены столкновением...