Экспедиция. Туда, но не обратно (СИ)

Трусливый городской экономист слышал предсмертные всхлипы и хрипы Зины, а его фантазия рисовала кровавую картину терзания девушки, от чего он замочил только что одетые штаны. Но скоро все закончилось, как и начал отступать непреодолимый страх, о котором оставалось только теплое, но быстро остывающее напоминание, в виде мокрых и попахивающих штанов. На место страха временно пришло сожаление, но даже не о гибели девушки, а о тех проблемах, которые это событие принесло для Георгия и для его отца.

— Нужно что-то придумать, ну не мог же я спрятаться в сарае, когда ее убивали, для ментов нужна версия событий, а для меня важнее всего выкрутиться, — нервно говорил сам себе Жорик.

Время у мажора было, так он считал, но через пару минут трусливый горе-любовник вновь услышал звуки, в которых распознал зверя — кабана, его ноги подкосились, и «настоящий мужчина» сполз по стенке.

Через еще минут двадцать, Георгий услышал уже человеческую речь и собирался выйти, однако, новый страх накатил на любовничка. Он узнал голос Шишона. Однажды местный авторитет зашел в магазин, когда Георгий, разгружал какой-то товар. И как же хорошо, что уже именно что разгружал, после того, как помял Зину в подсобке, иначе местный гопник и вовсе бы убил водителя-экспедитора, не смотря на его высшее экономическое образование. Тогда Жорик лишь получил пару ударов по печени, что бы «не пялился масленым взглядом на его, Шишона, женщину». Выходить же сейчас, особенно после того, как тот услышал истеричный плач мужчины, Георгий был не дурак, а скорее не самоубийца.

* * *

— Сука, где этот кабан? — взревел Шишон.

— Успокойся, неподалеку где-то, он подранен, можем найти, но это опасно. Подранки страшнее здорового зверя, — Игорь задумался. — Но кровь у него сочится изрядно, должен ослабнуть.

— Там это… мужик еще мертвый, — выкрикнул Алик, который обошел магазин, осматриваясь.

Оставив тело продавщицы, взяв под локоть Шишона, который не отрывал взгляда от своей любимой, Игорь пошел, ориентируясь на крик Алика. Обогнув небольшую цветочную клумбу, огражденную низким железным заборчиком, мужчины смогли увидеть еще одну картину, написанную кровью, ценою в жизнь. Тело немолодого мужика было вспорото похожим на ранее увиденное у склада. Отличало труп то, что грудная клетка бедолаги неестественно вогнулась внутрь туловища. В руках мужик держал окровавленный нож.

— Это Михалыч, водитель, он и подранил вепря, — сделал свое заключение Шишон, произнеся слова с неким уважением к покойнику.

Игорь заключил, что машина была под разгрузку и Зина принимала товар, так как и входная дверь в магазин была открыта и часть ящиков стояла по всей небольшой торговой площади сельского продмага.

— Мне надо идти! — поставил в известность Алика и Солдата убитый горем бывший жених, он видел только Зину в роли своей жены.

— Не ужрись только, если что у меня деньги есть, оставлю в магазине, чтобы менты не прикопались, — понимающе ответил Игорь.

— Деньги? Да какие деньги? Ты вообще понимаешь, что погибли люди? Сколько моих одногруппников хоронить будем? Да после этого вся эта советская власть рухнет. Как же так? — начал истерить Алик, который держался молодцом до этого, но и его накрыла истерия.

Хлоп! Щека уже бывшего «джинсового» парня моментально покраснела от пощечины. Игорь добился своей цели и Алик, успокаиваясь, просто облокотился на колесо грузовика и заплакал.

Начиналась стадия принятия ситуации. И это касалось не только Алика, Игорь, пусть и под благовидным предлогом, но сбежал из лагеря, чтобы самому не расклеится, взирая на терзания парней и девчонок. Вот только признаваться себе в бегстве парень не стал. Могучая сила это самоубеждение. Солдат был почти уверен, что тут его присутствие было важнее, что в лагере он уже все, что мог, сделал. Частью Игорь был прав. Задавать вопросы станут ему, и парню необходима хоть какая-то информация для принятия решений.

А сейчас многие будут плакать, горевать, но уже скоро примут и успокоятся: много работы впереди, нельзя рефлексировать. Игорь знал, что человек привыкает ко многому, может и ко всему. Он видел много погибших на войне, по первой и сам оплакивал тех, с кем делил котелок и ложку. Потом устал лить слезы, или железы перестали выделять жидкость. Игорь старался уже не привязываться к тем, кто шел рядом в бой. Не всегда получалось, все же армейские друзья остались, если бы не сокращения, то он бы и дальше учиться пошел, офицером стал, по званию в группе он был самым младшим. Но ситуация в лагере, да и возле магазина, выбивала парня из колеи и Игорь понимал, что он больше гоношится, чем четко исполняет роль некого лидера. Да он бы и сам вот так сел и расплакался, нашлась бы жидкость в железах, но машин нет, самолетов нет, большей части деревни нет, как и дорог, а толпа испуганных студентов есть и с этим нужно разбираться.