Экспедиция. Туда, но не обратно (СИ)

Уже рядом с охающими и ахающими умниками, не обращая внимания на разрастающиеся академические споры, благо дебаты были негромкие, Игорь достал одну из банок тушенки и куска колбасы и, вскрыв банку ножом, вывалил все на траву, приглашая Рекса к трапезе. Что-то непонятное толи прорычав, толи простонав, пес с жадностью накинулся на еду, просто заглатывая большие куски. Не успел Игорь открыть еще одну банку тушенки, уже для себя, так как от запаха тушеного мяса самому жутко захотелось есть, а пес уже смотрит просительным взглядом, моментально прикончив свою порцию еды.

— Ну, брат, чем тебя одного прокормить, проще трех студентов, — Игорь потрепал за холку Рекса и задумчиво добавил. — Но, думаю, от тебя толку будет больше.

— Товарищ Посталовский, — позвал Алексей Михайлович Шац — первый «президент-археолог» — Игоря. — Это же просто удивительно. Вы понимаете, что эти люди имеют просто идентичный набор реконструктора под конец девятого, до десятого века, может немного с датировкой и сложнее, но думаю, что так. Тут и кривичи-полочане, там есть мужчина, с проволочным височным кольцом, трапециевидная подвеска с циркульным орнаментом, как у псковских кривичей, молоточки Тора на шее у некоторых. А один мужчина, видимо, отыгрывает статусного воина, у него серебряная шейная гривна, витая такая, интересная в исполнении. Топоры третьего и четвертого типа по Кирпичникову. А какой драккар построили? Это, наверное, Шведы, наши не умеют, я слышал, что они планировали путешествие по пути «Из варяг в греки», договаривались с Советским Союзом о проекте возрождения исторического пути. Нужно срочно подать им знак, нельзя, чтобы они отплыли. Там и рация будет, чтобы связаться и по реке точно окажемся в Лоеве, помощь приведем.

— Ты идиот? — не зная как реагировать на эти слова, Игорь дал выговориться Шацу. — Еще не понял, что мы в прошлое попали? Какие, нахрен, рации или туристы? Это боевой отряд непонятно кого. Толи славян, может варягов.

— Я уверен, что варягами на Руси называли всех воинов-разбойников, это не этническое определение, а надплеменное, есть мнение… — встрял в разговор Штейн, который и до этого нашел немало дискуссионных вопросов с Шацом, увлекаясь разговором с похожим фанатом истории, что и сам Михаил.

— Миша, не нервируй, а! Ты же уже понял, что мы в прошлом, все изменилось, кроме пространства в версту от лагеря. Нужно думать, как выжить, хоронить погибших. А вы спорите о типах топоров? — Солдат изменился в лице и жестко посмотрел на Шаца, вдалбливая ему каждые последующие слова. — Это уже не игры, эти бородатые туземцы раскатают нас в блин, если только не покосить их из автомата, но патронов очень мало. Сколько подобных путешественников ходит по ближайшим рекам, мы не знаем, а место, где мы расположились — лакомый кусочек, уходить же от сюда, обречь себя на еще более быструю смерть где-нибудь в лесу или болотах, с кишащими хищниками. И, либо мы работаем вместе, либо я сейчас же набью тебе морду и уведу запутавшихся подростков-студентов в более безопасное место, хоть и силой.

— Мы имеем право самовыражаться и самостоятельно выстраивать свою жизнь. То, что ты делаешь… это насилие, люди сделали выбор, я их представитель, мне делегировали власть, — несмело, низким голосом, и пряча глаза, возразил Шац.

— Да мене плевать и на выбор и на право, людей нужно спасти и нужно работать, много работать. Уже почти шесть часов прошло с момента атаки, что сделано? В лагере бардак, тела вот-вот начнут разлагаться, студенты прячутся под деревом, подальше от трупов. Работает только Ольга, — вспылив, но постепенно беря в себя в руки, говорил Игорь. — Для меня не важно, кто президент, кто Верховный Совет, только времени на съезды и говорильни нет, может после, но и то вряд ли. Будьте хоть тори, хоть виги, как в английском парламенте, но работу и безопасность обеспечьте, иначе всем конец. И те, кто пошел за тобой из-за тебя, твоей нерешительности, и сгинут. Ты представляешь, что и как можно говорить этим бородачам? Будут ли они вообще слушать? Давай, Леша, работать, а не меряться харизмами. Вот она — опасность! Приехали неизвестные вооруженные холодным оружием дикари, которые, уверен, горло перережут и здрасте не скажут.

Игорь перехватил бинокль у Михаила, всем видом показывая, что разговор закончен. Шац же молчал, но его лицо было не злым или обиженным, он думал. Истерия первых кооперативов, гласности, новых веяний воодушевлял советских людей на изменения в стране и себе, особенно на фоне постоянно дефицита и импатентности власти.