Экспедиция в иномир

— Арнольд, больше медлить нельзя! Пора остановить преступников!

Я не торопился отвечать, только вопросительно взглянул на Глейстона. Он взял себя в руки, с лица ушла бледность, дрогнувший было голос зазвучал спокойно.

— Глория! Прошу выбирать выражения! Идет научное исследование, а не преступление. Я ценю вашу чувствительность, но и вам не позволю оскорблять меня. Я не требую дружеского отношения, но на обыкновенную вежливость рассчитываю.

Она подошла к нему вплотную. Я поспешно встал, Гюнтер и Мишель тоже вскочили, Мугоро что-то умоляюще пролепетал. Я опасался, что Глория ударит Глейстона по лицу, но она сказала, задыхаясь от гнева:

— Я вас ненавижу! Вас устраивает такое мое отношение?

Он издевательски поклонился. Думаю, он прикрывал актерским сарказмом опасение, что не справится с волнением. Я сказал Глории:

— Объясните, что произошло?

Она презрительно повела рукой в сторону Мугоро, тот сразу сжался, не сдержав, впрочем, жалкого смешка.

— Он лучше моего объяснит. Его ведь считают гением геноструктур. Только вряд ли и он и его руководитель будут откровенны, лучше уж я за них…

Глейстон, высокомерный, прямой как шест, не прерывал ее ни словом, ни жестом, он демонстрировал свое пренебрежение к обвинениям. А Мугоро ухмылялся — растерянно, умоляюще, почти заискивающе. Он, мне казалось, готов был признать немалые вины за собой, если пообещают снисхождение.

— Итак, мы услышали от высокоуважаемого друга Глории, что у объекта АКН-1440 превзойден безопасный предел нервной и физической нагрузки, — заговорил Глейстон холодно, когда Глория закончила свои обвинения. — И она беспокоится, что у объектов АКЛ-2324, доставленных к нам под неуклюжим наименованием «протеи», планируются столь же высокие перегрузки. Мне думается, словесные перепалки здесь ни к чему. Давайте поглядим эксперимент в действии.

Он невозмутимо направился к выходу, за ним, словно сорвавшись с места в бег, заторопился Мугоро. Хаяси взял под руку Глорию. Мы с Гюнтером замыкали шествие.

— Вы всегда издеваетесь над моим носом, кличете его рулем и утверждаете, что я мастерски держу нос по ветру, — сказал я. — Хочу предложить другую тему для острот — нос Глейстона. Это не нос, а носище, носильник, носак: он требует особо выразительного названия. Носом Глейстон может рубить противника, ты не находишь?

— Я нашел другое, — задумчиво сказал Гюнтер. — У Глейстона потрясающей силы взгляд. Даже странно, что в голубых глазах способны рождаться такие вспышки. Я прикидывал, сколько микроватт можно бы получить в одном его взглядоимпульсе. Если довести Глейстона до ярости, разумеется. При обычном его ледяном высокомерии большой энергоотдачи в глазах не найти.

— Дались тебе взглядомеры!

Я смеялся. Я и в бредовом прозрении не мог предугадать, во что выльется «взглядоэнергетическое» увлечение Гюнтера так упорно не оставлявшее его после знакомства с восьмирукими астронавтами.

Я не описывал вам, юноша, всех лабораторий БКС, какие нам показывал Глейстон. Вы и без меня знаете, что в них выводились — или, верней, синтезировались — новые породы живых роботов с заранее заданными свойствами. Каждая лаборатория специализировалась: одна на летающих, другая на ползающих, третья на роющих грунт и так далее, — типы и размеры придуманных творений были столь разнообразны, что и сотую их долю не вспомнить. Новые живые модели поступали в геноструктурную к Муро Мугоро, и он устанавливал соответствие между их жизнедеятельностью и геноструктурой, выдавал расчет максимально эффективного генонабора. Таким образом, лаборатория Мугоро была не созидательной, а, скорей, испытательной, от нее зависело, пойдет ли созданный в других лабораториях набор генов в серийное телесное воплощение или Мугоро предпишет изменения в геноструктурах. Именно такими, вполне пристойно звучащими терминами сам Мугоро описал функции своей лаборатории.

— Вот поглядите! — воскликнула Глория, введя нас в одну из комнат. — Можно ли здесь остаться равнодушными?

Комната разделялась на две неравные части стальной прозрачной стеной: прозрачные стали — великое творение отца нынешнего руководителя БКС — здесь были ходовым строительным материалом. В меньшей части комнаты стоял щит с измерительной и командной аппаратурой. Вдоль щита нервно прохаживался невысокий человечек — инженер-биоконструктор лаборатории № 7, поставивший свое очередное синтетическое творение на био- и геноиспытание. Он поспешно направился к нам, но его остановило гневное восклицание Глории. Я посмотрел на него, он поклонился. Не сомневаюсь, что его обрадовало наше появление и настроение Глории.