Экспедиция в Хиву в 1873 году. От Джизака до Хивы. Походный дневник полковника Колокольцова

26-е апреля, Хал-ата. На утро части войск, которые могли [391] поместиться в укреплении, были выстроены для молебствия; на возвышенности был с утра вывешен флаг. Командующей войсками прибыл в крепость к семи часам утра, отслушал молебен с водосвятием, после чего приказал салютовать из двух орудий, поставленных на барбетах, и затем, пропустив войска церемониальным маршем, потребовал к себе в ставку генералов и начальников частей. Совещание не продолжалось и часа времени. Командующий войсками решил: роту сапёров, две роты стрелков, бригады генерала Бардовского, дивизион горных орудий, взвод скорострельных орудий и полсотни казаков отправить вперёд вёрст за 35, где, по распросам, существовали колодцы, в настоящее время засыпанные неприятелем. Отряд этот поручен генералу Бардовскому. По получении сведения от генерала Бардовского, командующий войсками, со всей главною квартирою и частью войск, предполагал тоже двинуться; за ним пойдут и остальные войска, за исключением остающихся в гарнизоне укрепления св. Георгия.

27-е апреля, Хал-ата . Сегодня, к вечерней заре, небо совершенно прояснилось, стало тихо…. Взвилась ракета, вслед затем, выстрел из орудия и зоря пробита. Луна взошла во всём блеске…. Вечер и ночь были так хороши, что это нас всех оживило, и разлило в организме какое-то внутреннее блаженство. С содроганием воспоминаешь об ужасах песчаных бурь; кажется, нет возможности ни одному организму свыкнуться с этой злою природой. Эта местность, жильё ветра, как какого нибудь злого духа, который изгоняет от себя не только человечество, но даже и всякую тварь, так как на всём пространстве до Аму-дарьи и чем далее, тем, говорят, хуже, не существует ни каких животных, не пролетает птиц, а водятся только в песке скорпионы, какие-то особенные жуки, черепахи и омерзительные ящерицы громадной величины, длиною до двух аршин. Кроме отряда, назначенного для отыскания и отрытия колодцев, отправляющегося сегодня в пять часов вечера, генерального штаба подполковник барон Аминов, на основании собранных им сведений, послал несколько джигитов, для осмотра другого пути, ведущего, по словам туземцев, к Аму-дарье по колодцам и ключам. Вследствие этого, командующий войсками решился выждать у Хал-ата два дня, в ожидании ответа от посланных бароном Аминовым джигитов.

Два часа по полудни. Ветер стих, но за то наступила такая жара, которая, казалось, сожжёт и высушить мозги. Страдая от жары и от других степных невзгод, мы часто вспоминали [392] Вамбери, который, как мы все думали до похода, многое присочинил, описывая бедствия, испытанный в степи. Теперь, пересекая тот путь, которым он шёл, нам пришлось убедиться лично в справедливости его слов.

Части, назначенные для отыскания и устройства колодцев, начали с утра готовиться к выступлению; принимали провиант, наливались водою, а около четырех часов по полудни, при ужаснейшей жаре, стали вьючиться. Вьючка — это невыразимая возня и самая неприятнейшая процедура, сопровождаемая фырканьем и отвратительным криком верблюдов. В это время командующий войсками, с некоторыми лицами своего штаба, вышел из палатки проводить отряд. Около отправляющихся товарищей собрался целый кружок; все пожелали им доброго пути и счастливого исполнения возложенного на них поручения. При этом, в виде поощрения, им сообщили распространившиеся слухи, что в нескольких верстах их дожидается хорошо вооружённый отряд авганцев, тысячи в две, или три, с орудиями. Это известие весьма радовало уходивших вперёд, и даже составило предмет зависти для оставшихся. К пяти часам все было готово и рота сапёров, две роты стрелков, дивизион горных орудий, две картечницы и полсотни казаков выступили под начальством генерала Бардовского.

Не прошло и получаса времени, как проехал мимо моей палатки верхом, командующий войсками, желая хотя немного познакомиться с неизвестной дорогой, по которой он направил отряд, проводил его до 8-й версты и к вечеру возвратился в лагерь. Солнце закатилось, жар спал, луна опять взошла, наступил прелестный вечер, можно было дышать и не хотелось идти в палатку. Мы разошлись спать часу в первом ночи; ночь была великолепная… ни одна песчинка не шевелилась.

Туземцы, идущие с отрядом, в этот вечер объявили, что ни мятелей, ни буранов более не будет, но, что по верным их приметам, наступает время самых сильных жаров. Хотя весть эта не могла быть утешительною, так как мы уже теперь страдали от духоты, но мне казалось, что всё таки лучше переносить одну жару, чем соединённую с разными буйствами природы. Отходя ко сну, каждый думал об исходе экспедиции Бардовского; неотступно преследовала и меня мысль о дальнейшем нашем походе…. Тяжёлый сон прервал нить этих размышлений.