Экспедиция в Лунные Горы

— Да. Снаряды с ним ударяются о землю, как большие пушечные ядра. При ударе они выбрасывают желтые горошины, которые взрываются и посылают отравленную шрапнель во всех направлениях. Они убили миллионы наших парней в Европе, но, к счастью, в Африке эти растения не растут.

Пальцы Бейкера вцепились в край стола. Журналист попытался успокоить его.

— С нами ничего не случится. Им понадобится век, чтобы накрыть весь район. И, конечно, мы нестроевые — нам можно спрятаться здесь, мы же не солдаты. Мы в безопасности, если, конечно, одна из этих чертовых штук не свалится прямо на нас, а это очень маловероятно.

Он поставил чайник на плиту и, пока чайник закипал, они сидели молча, слушая артиллерийский обстрел. Потом он опустил несколько чайных листьев в металлический котелок, залил их кипятком и проворчал:

— Порции все меньше.

Бейкер заметил, что компаньон не спускает с него глаз. Бейкер почувствовал непреодолимое желание спрятаться от света, но бежать было некуда. Он беспомощно смотрел на корреспондента, и тут лицо маленького человека буквально взорвалось сменявшими друг друга эмоциями: любопытство, тревога, осознание, недоверие, шок.

Тем не менее журналист молчал, пока чай не заварился, потом разлил его по оловянным кружкам, добавил молока и сахара, протянул одну кружку Бейкеру, уселся, выдул пар из своей, и только потом, громким голосом, перекрикивая грохот падающих снарядов, спросил:

— Старина, когда вы в последний раз брились?

Бейкер вздохнул и прошептал: «Как бы я хотел сигару!» Сунув руку в карман он вынул оттуда красный лепесток мака. Уставившись на него, он рассеянно спросил:

— Что?

— Вы совсем недавно побрились. Когда?

— Не знаю. Может быть три дня назад. А почему вы спрашиваете?

— А потому, мой дорогой друг, что щетина полностью разрушит вашу маскировку. С бородой или усами ваше лицо узнают в мгновение ока. Каждая его черточка говорит о сильном, беспощадном и властном характере. Ей-богу, эти впалые глаза! Железная челюсть! Дикий шрам на щеке!

— Что за чушь вы несете, черт побери? — грубо сказал Бейкер.

— Я говорю о полностью невозможном и совершенно невероятном — и, вместе с тем, очевидном и неоспоримом! — Журналист оскалился. Он уже кричал — обстрел жестоко бил им по ушам. — Признавайтесь! И я не приму возражений, сэр. Вы не можете быть кем-либо другим, хотя, однако, не имеет никакого смысла и то, что вы тот, кем являетесь.

Бейкер сердито посмотрел на него.

Второй человек продолжал кричать.

— Может просветите меня на этот счет? Уверяю вас, я необычайно восприимчив и сохраню тайну, если вы поставите такое условие. В любом случае редактор мне не поверит.

Взрыв чуть ли не за дверью. Блиндаж подпрыгнул. Чай пролился. Бейкер чуть не упал, выпрямился и громко сказал.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Тогда разрешите мне разъяснить себя: ваше имя ни в коем случае не Фрэнк Бейкер.

— Неужели?

— Ха-ха! Значит, вы допускаете, что вы не тот, за кого себя выдаете?

— Это имя пришло мне на ум, когда меня спрашивали, но я отнюдь не уверен, что оно правильно.

Еще один разрыв потряс комнату и Бейкер вздрогнул.

— Достаточно честно, — крикнул журналист. — Тогда давайте я себя представлю со всеми формальностями. Я представляю вам мистера Уэллса. Черт с ним. Не нужно таких формальностей. Меня зовут Герберт. Герберт Джордж. Военный корреспондент Табора Таймс. Большинство людей называет меня Берти, так что вы можете с чистой душой делать то же самое. И, поверьте мне, я не только поражен, но и счастлив познакомиться с вами. — Он протянул Бейкеру руку, которую тот машинально пожал. — Да не беспокойтесь вы так об обстреле, здесь намного более безопасно, чем кажется. Артиллерия гуннов главным образом бьет по окопам с припасами, а не по линии фронта. Они выиграют намного больше, если уничтожат наше продовольствие, а не несколько жалких аскари.

Бейкер коротко кивнул. Какое-то мгновение его рот беззвучно двигался, он продолжал глядеть на лепесток мака в руке. Потом прочистил горло и заговорил:

— Значит вы знаете меня? Мое настоящее имя?

— Да, знаю, — ответил Уэллс. — Я читал вашу биографию, видел фотографии. Я знаю о вас все. Вы — сэр Ричард Фрэнсис Бёртон, знаменитый исследователь и ученый. Я не мог ошибиться. — Он глотнул чай. — Тем не менее, это не имеет смысла.

— Почему?

— Потому что, мой дорогой друг, на вид вам немного больше сорока, сейчас 1914-ый год, и я знаю, что вы умерли старым человеком в 1890-ом!

Бейкер — Бёртон — тряхнул головой.

— Тогда я не тот, о ком вы думаете, — сказал он, — ибо я не старый и не мертвый.

И в это мгновение раздался ужасный взрыв и мир закончился.

Для Томаса Бендиша мир закончился во время празднования нового, 1863-его, года. В момент смерти он был одет Мрачным Жнецом. В последние секунды жизни этот активный и искренний атеист задыхаясь произнес:

— О, Бог! О, дорогой Христос! Пожалуйста, Мария, матерь божья, спаси меня!

Позже его друзья по Клубу каннибалов дружно обвинили в этом нехарактерном для него вопле страшную боль, разлившуюся по его телу после отравления стрихнином.