Экспедиция в рай

Внимательно осмотрев поленницу, Тараканов обнаружил, что на высоте примерно одного аршина от земли, поперек дров лежит дюймовая доска, а расположенные под нею поленья – легко вынимаются. Вынув несколько деревяшек, Осип Григорьевич достал из образовавшейся норы саквояж. В нем милиционеры обнаружили множество ювелирных изделий, а также несколько пачек английских фунтов стерлингов. Потом из дыры один за одним вытащили три рогожных мешка, доверху набитых кредитными билетами.

«Москва. Малый Гнездниковский, пять. Управление уголовно-розыскной милиции. Товарищу Розенблюму. Деньги, похищенные из вагона, мною разысканы. По подозрению в причастности к разбою прошу арестовать владельца столовой на Варварке, восемь, Афанасия Дмитриевича Лабухина и четверых его сыновей. Остаюсь в Кашире до завтрашнего дня по служебной необходимости. Все подробности – по приезду. Тараканов».

– Отправляйте так, как написано. На союзах и знаках препинания не экономьте, – сказал Тараканов телеграфисту.

Наказав начальнику каширской милиции усиленно караулить изъятые деньги и завтра обеспечить их безопасную отправку в Москву, Тараканов направился домой.

Домой Тараканов заявился в половине второго. Жена и мать не спали, Ванька дрых на своей кровати одетым.

– Никак не хотел ложиться, все тебя ждал.

Пока Осип Григорьевич уничтожал ужин, мать и супруга не переставая тараторили, рассказывая городские новости.

– А у нас новый председатель исполкома – Филипп Иванович. Оказывается, он с тобой знаком! Как узнал, кто мой муж, так велел тебе привет передавать и обещал непременно с тобой увидеться. Завтра можем нанести ему визит. Сейчас такие знакомства надобно поддерживать.

– Филипп Иванович? Чтой-то я такого среди своих знакомых не припомню. Как его фамилия?

– Трубицын. Он говорил, что каширский уроженец, но был вынужден надолго покинуть город.

Тараканов помрачнел.

– Устал я. Пойдем, Настасья, почивать.

Супруги поднялись в светелку и набросились друг на друга.

Тараканов с Ванькой катали по полу заводной трамвайчик, когда в избу вошел Трубицын. Бывший политкаторжанин полысел и потолстел.

– Филипп Иванович! – засуетилась Настя. – Что же вы не предупредили?

– Не беспокойтесь, Анастасия Александровна, у меня визит, так сказать, неофициальный.

– Нет, чаем я вас непременно напою. У нас варенье есть, Осип икры привез. Присаживайтесь, я сейчас все приготовлю.

– Да стоит ли? Я буквально на пять минут, поприветствовать старого приятеля.

– Без чая я вас все равно не отпущу, и не думайте возражать.

Настя ушла на кухню.

– Хорошая у вас супруга, Осип Григорьевич, и мальчонка хороший. Давайте, пока дамы на стол собирают, на улицу выйдем, покурим.

– Я с тобой, папка! – поднялся с пола Ванюшка.

– Играй сынок, я скоро, нечего тебе табачным дымом дышать.

Тараканов и Трубицын сели на лавочку у палисадника и закурили.

– Я слышал, вы все тем же изволите заниматься, в сыске служите?

– Да.

– А я вот род занятий сменил. Был конторщиком, а стал уездным головой. Да-с. Хоть вы и старались меня с землей смешать.

Тараканов ничего не ответил.

– Чего молчите? Совесть мучает?

– Нет, не мучает. Я против своей совести ничего не делал. Я вас, Филипп Иванович, не за политику помогал на каторгу отправлять, а за соучастие в убийстве и в разбойном нападении. Я обывателей от бандитов защищал.

– Ах вот вы как заговорили! Ну что ж, сейчас я окончательно понял, что вы враг неисправимый. Вы пока отдыхайте, пейте чай с вареньем, ешьте икру ложками. А я пойду, сообщу куда следует, что вы за фрукт. Скоро вы узнаете, что это такое – тюрьма. Если вас, конечно, сразу не шлепнут. Времена сейчас тяжелые, контра со всех сторон на молодую Советскую республику лезет, и я думаю, что с вами не будут церемониться.

– Вы, Филипп Иванович, тюрьмой и смертью меня не пугайте. В тюрьме мне сидеть доводилось, а смерти я не боюсь. Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Только одному помирать будет скучно, поэтому я вас с собой потяну.

– Угрожать изволите? – сказал Трубицын. Его голос предательски дрогнул.

– Избави Бог. Я не угрожаю. Я только хочу сказать, что коли я перед новой властью грешен, то и вы не без греха. Вам обстоятельства дела напомнить?

– Дела? Какого дела? Нет никакого дела, Осип Григорьевич. Царский суд был разгромлен восставшим народом, и его дела были уничтожены. Я свое дело лично сжег, – шепотом закончил Трубицын. – А подельники мои – все на том свете.

– И все же я позволю себе напомнить, как мы этот экс раскрывали. Помните, сначала вы давали признательные показания в отношении учительниц? Потом жандарм Кожин заключил сделку с Нелюбовым и ваш протокол допроса переписал? Так вот, первый протокол рвать никто не стал – Кожин подстраховался и разорвал перед Нелюбовым специально изготовленную копию. А подлинный протокол оставил на хранение Кудревичу. Тот передал его мне. А я его сберег. Он у меня в надежном месте спрятан. И как только я окажусь в ЧК, я про него вспомню.

– Ой, Осип Григорьевич! Блефуете вы.