Экспедиция в рай

Осип Григорьевич от такого обращения опешил и потому молчал.

– Чего стоишь, глаза вытаращил? – увидев растерянность пассажира, снова стал изгаляться кассир. – Нэпман, а двугривенного нет?

Народ в очереди заржал, и Тараканов вышел из ступора:

– К сожалению, нет.

– Ну а на нет – и билетов нет.

Сзади опять засмеялись.

– Хорошо, я поеду без билета, а контролеру скажу, что вы мне его отказались продать. Вот, товарищи засвидетельствуют.

– Ишь ты, грамотный! – пробурчал кассир. – Ладно, давай деньги.

Сдачу он дал мелкими монетами, которые в кошелек не поместились, и Осип Григорьевич высыпал их в карман.

Вскоре подошел пригородный поезд, целиком состоявший из давно не ремонтированных довоенных вагонов третьего класса. Тараканов занял место у окна и уставился на проплывавший за окном унылый среднерусский пейзаж. Однако видами долго любоваться не пришлось – через сорок минут состав, скрипя на стрелках, подошел к псковскому вокзалу и остановился.

На привокзальной площади было шумно и многолюдно. Толпа сильно отличалась от довоенной провинциальной вокзальной толпы: очень мало было людей в галстуках и белых воротничках, вовсе не было дам в пышных шляпах и длинных платьях. Однако внешний вид лиц бывшего податного состояния с довоенных годов практически не изменился – все те же «спинжаки», картузы да бабьи платочки. Осип Григорьевич с удовольствием осознал, что одеждой из толпы не выделяется – эдакий советский мелкий чиновник. Он зашел в тесный зал ожидания и направился к кассе. К единственному открытому окошку тянулся длинный хвост. Впрочем, очередь двигалась довольно быстро. Из разговоров пассажиров с кассиром Тараканов узнал, что на советских железных дорогах нет классов, а есть «жесткие» и «мягкие» вагоны. Осип Григорьевич подумал, что даже советским чиновникам трястись в «жестком» негоже, поэтому, когда подошла его очередь, сказал:

– Один до Москвы, в мягкий, будьте любезны.

Кассир с неприязнью посмотрел на него:

– Продажа билетов начинается за час до отхода поезда. Завтра приходите.

– А сегодня что, поездов не будет?

– Я вам что – справочное бюро? Расписание для чего на стене повесили? Или вы, гражданин, неграмотный?

Тараканов быстро отошел от окошка кассы и стал оглядываться в поисках расписания. Сзади кто-то положил ему руку на плечо. Обернувшись, он увидел невысокого крепыша в фуражке с темно-синим околышем и краповой тульей и надписью «СЗ ГПУ» на петлицах. Крепыш приложил руку к головному убору:

– Документики покажите, гражданин.

Осип Григорьевич достал из внутреннего кармана пиджака свое удостоверение. Железнодорожный чекист стал внимательно его изучать.

– Во Пскове что делаете?

– По службе.

– В командировке?

– Да, в Псковглавспирт направляли, – сказал и тут же подумал: «А есть такой, Псковглавспирт?»

– Командировочное, будьте добры.

Сердце у Осипа Григорьевича бешено заколотилось.

– Я его в отдел кадров отдал, для отметки, только после обеда мне его вернут.

Гэпэушник недоверчиво посмотрел на собеседника, но все-таки отдал ему документы:

– Что же вы, товарищ, правил перевозок не знаете?

– Видите ли, я в основном в кабинете работаю и по чугунке последний раз перед войной ездил, а тогда другие правила были. – Тараканов заискивающе улыбался.

– Вон указатель, гражданин, изучайте! – Советский жандарм опять козырнул и удалился.

Осип Григорьевич пошел к стене с расписанием. Он долго не мог разобрать текста – буквы прыгали перед глазами.

«Зачем я в эту авантюру ввязался, сидел бы дома! Может, пожить недельку во Пскове, а потом пойти на Плехановский посад и домой переправится? Скажу Кунцевичу, что ничего не получилось!»

Охотник за сокровищами вздохнул и стал изучать указатель движения поездов.

До новой-старой столицы он решил ехать на беспересадочном «Псков – Москва», отправлением в 6.25 утра. Теперь нужно было позаботиться о временном пристанище.

Осип Григорьевич вышел на привокзальную площадь и огляделся по сторонам. Справа он увидел широкий, вероятно, центральный бульвар и направился к нему. Он шел по улице, глазел в зеркальные витрины магазинов, смотрел на пешеходов и извозчиков и видел обыкновенный губернский довоенный город. Конечно, на улицах было грязнее, чем до революции, штукатурка и краска на многих домах не обновлялась лет пятнадцать, не было прежних вывесок с фамилиями владельцев, все сплошные «Псковмануфактуртресты» да «Псковжиркоопторги», не было богатой публики, да и дрожки у «ванек» знавали лучшие времена, но в целом, в общем, было видно, что город живет обычной жизнью, что его обитатели переполнены теми же заботами, что и жители Нарвы или Ревеля – также спешат по делам, так же прогуливаются парочками, так же ведут за руки детишек. «А наладили большевики жизнь, стало почти как раньше. И для чего, спрашивается, надо было все рушить?» – недоумевал Тараканов.