Экспедиция в Россию. От Невы до Алтая

Еще несколькими годами ранее Гумбольдт решил совершить второе дальнее путешествие, которое дополнило бы его первое: он хотел узнать два «света», исследовать оба «континента». Однако цена, которую он за это заплатил, была высока. Автор «Политических очерков» о Новой Испании (1808–1811) и Кубе (1826), в которых колония была названа «страной неравенства» и которые вылились в настоящий манифест против рабства, должен был вести себя аполитично. «Само собой разумеется», обещал Гумбольдт министру, что в своих отчетах о поездке он ограничится «только неживой природой» и будет «избегать всего касающегося общественных институтов и состояния низших народных классов: то, что может сообщить об этом чужеземец без знания языка, всегда спекулятивно, неточно и – в случае столь сложного механизма, какой представляют собой состояние и приобретенные некогда права высших сословий и обязанности низших – возбуждает эмоции, не имея ни малейшей практической пользы!» (17 июля 1829 г.) В отношении русской кампании против турок на Кавказе Гумбольдт лестно для России выражался о «неосмотрительном упорстве варваров» (10 января 1829 г.). Когда сражения закончились, он поздравлял по чувству долга: «Как я рад победам Вашего оружия!» (27 августа 1829 г.). После экспедиции в «Новый Свет» путешествие Гумбольдта в Россию – во многих отношениях «другое путешествие». Оно являет не прославленного вольнодумца и активного гуманиста, но менее известного и более проблематичного Гумбольдта.

Во время своей шестимесячной экспедиции ученый и его сопровождавшие были под постоянным присмотром. 21 июня 1829 г. он писал брату Вильгельму из Екатеринбурга: «Предусмотрительность правительства для нашего путешествия не передать словами: постоянные приветствия, встречи и выезды полицейских чинов, гражданских чиновников, казачьих караулов! Но, к сожалению, и почти ни мгновения, предоставленного самому себе, ни шага без того, чтобы тебя не вели под руки, как больного!»

Однако контроль со стороны царских властей осуществлялся и более деликатными методами. Выдающегося ученого и его спутников встречали местные сановники; размещали их в домах состоятельных горожан; экипировку им поставляли военные; в пути их сопровождали конвои; местная администрация оказывала им поддержку. Путешествие превращалось иногда в чреду торжеств и чествований. В Санкт-Петербурге Гумбольдт много раз был приглашен в гости к царю. Его завалили приветствиями, дипломами и орденами. Восемь грамот, принятых Гумбольдтом, находятся ныне в берлинском архиве.

Мотив надзора главенствует в новелле в письмах Кристофа Хайна «Письма из России егеря Иоганна Зайферта» (1980) – и подразумевает ГДР. Текст состоит из вымышленных посланий, который путешествующий с Гумбольдтом слуга мог бы написать своей жене, их язык Хайн шутливо стилизует. Не только абсурдная рамка, в которую Хайн помещает эти «документы», заставляет предположить, что под маской исторических обстоятельств речь на самом деле идет о Германии и ГДР: якобы обнаруженные в архивах гестапо, эти письма после войны были наклеены на стену в качестве прослойки для обоев. Их опубликованию «Центральным исследовательским институтом» предшествует в духе Штази (Министерства госбезопасности ГДР) «щекотливый момент внедрения в личное пространство и удаления обоев со стен». Послания Зайферта не дошли до адресата, они были «перехвачены» в России. На всех листах стоят «штампы петербургской тайной полиции, а также различные печати ведомств Пруссии и Германской империи». В рассказе слуги о путешествии речь идет о «взгляде через границу», о «страхе перед полицией», о «рабском наречии» и «самоцензуре». Лейтмотив – слежка: письма «вскрываются и с них снимают копии». Возникает недоверие друг к другу. Уж не агент ли тайной полиции Меньшенин, русский сопровождающий путешественников? В конце концов самому Зайферту предлагают написать осведомительское донесение о «мыслях» Гумбольдта и «сговорах со ссыльными и всяческими бунтовщиками». А если откажется, ему придется опасаться, что его не выпустят из страны.

Поездка Гумбольдта в Россию подводит нас к вечно актуальной проблеме: что значит совершать поездку в несвободной стране? Как можно посылать сообщения из полицейского государства? Как путешествовать по диктатуре, не компрометируя себя? Когда можно, а когда – нужно позволить себе выступить в защиту человечности, свободы мнений и заступаться за инакомыслящих? Перед прусским исследователем в России встали те же дилеммы, что перед сегодняшними корреспондентами и дипломатами: оказывать содействие или оказывать влияние? Вселять уверенность или вселять страх? Подпасть под обаяние или попасть под надзор? Собирать скрытую информацию или скрывать собранную? Подвергать себя цензуре или самоцензуре? Гумбольдту было известно, как жестко в международной экономической политике диктуется выбор между правами человека, сырьевой безопасностью и интересами экспорта. Как он вел себя в этих условиях? Скомпрометировал ли он себя? Или нашел средства в итоге с честью выйти из этой сложной ситуации?