Экспедиционный корпус

Неизвестно каким местом думало командование, но вместо отборного первого батальона первого полка из рабочих с «ротой великанов» на парад в Париж решили отправить батальон из второго «крестьянского» полка.

Климов сильно сомневался, что это из-за него все произошло, но произошло так как произошло, что могло ему сильно помешать в делах с Юсуповой.

— Но ничего, эту проблему можно решить. Думаю, ваш командир удовлетворит просьбу моего отца и вас отпустят на празднование. Так что жду от вас новых песен!

— Всенепременно.

Елена Александровна убежала, а Михаил стал думать над тем, что это, собственно, было и было ли что-то вообще. Разве что по первому впечатлению Елена Александровна пошла скорее в мать, а не в отца в плане снобизма, в общем вполне вменяемая девица, не без тараканов в голове, но и без гнили.

32

Обед у четы Юсуповых впечатлял, куча всяких блюд. Хотя чему удивляться? Одни из богатейших людей Российской империи, могли позволить себе и не такое.

Князь Феликс Феликсович Юсупов, граф Сумароков-Эльстон смотрел на Михаила с подозрением, но выпив лишку, ему для опьянения много не требовалось, смягчился и стал рассказывать о своих подвигах, вспоминая молодость, как это бывает с престарелыми людьми, да еще не самыми умными. Он вообще получил славу дурачка.

— А спойте-ка нам Михаил Антонович про войну, а то я в вашем репертуаре не слышал ни одной, что удивительно, учитывая, что вы боевой офицер. Или нету?

— Есть, ваша светлость.

— Тогда спойте…

Тут же один из слуг, по знаку князя принес гитару и Климову не осталось ничего другого как взять ее в руки. Немного подумав (с репертуаром под это время действительно не ахти) все-таки нашел две приемлемых композиции, по крайней мере в порыве раздражения на этого престарелого генерала с его прогрессирующим маразмом, увешанного наградами как елка (Михаилу даже хотелось проверить, нет ли их на спине в количестве шести штук), он подумал на группу «Инсульт».

— Как пожелаете. Первая песня называется «Марш смертников».

Сумрачный ветер рвется в небо,

Сумрачный ветер будит костры.

Воздух, до боли пропитанный бредом,

Теснится у моей груди.

Кто будет мертвым, кто будет первым?

Я, или ты, или кто-то из них?

Солнце, оскалившись, рубит по нервам…

Вставай! Нам надо идти!

Левой! Левой! Четче шаг!

Сдохни! И пусть боги смеются.

Где ты увидел дорогу назад?

Очнись! Нам уже не вернуться…

Левой! Левой! Жизнь — дерьмо.

Так зачем за нее цепляться?

Выживут те, кому повезло,

А нам остается лишь одно — не сдаваться…

Боги забыли о нашей судьбе,

Счастья нет, но мы еще живы.

Шаг вперед, и это ответ.

А позади — наши могилы.

Мы разучились смотреть назад.

Поздно! Все осталось вчера.

Шаг вперед, и я вижу, брат,

Слезы в твоих глазах…

Левой! Левой! Четче шаг!

Сдохни! И пусть боги смеются.

Где ты увидел дорогу назад?

Очнись! Нам уже не вернуться…

Левой! Левой! Жизнь — дерьмо.

Так зачем за нее цепляться?

Выживут те, кому повезло,

А нам остается лишь одно — не сдаваться

Жилы, стянутые в узел,

Каждому своя судьба.

Помни, за зимою будет

Ночь, и снова зима.

Эх, жить бы, да времени мало,

И даже умереть не успеть…

Осталось лишь опустить забрало.

Кровь за кровь, смерть за смерть!

Левой! Левой! Четче шаг!

Сдохни! И пусть боги смеются.

Где ты увидел дорогу назад?

Очнись! Нам уже не вернуться…

Левой! Левой! Жизнь — дерьмо.

Так зачем за нее цепляться?

Выживут те, кому повезло,

А мы умеем лишь одно — не сдаваться…

— А вот вторая, ваша светлость, — сказал Климов, не давая князю как-то отреагировать на весьма, мягко говоря, оригинальную вещь, ведь тот ждал наверняка что-то бравурное, возвышенно-патриотическое. — Называется «Штрафбат».