Экспедиционный корпус

В тот же день вечером, часов в девять, первой роте было приказано почистить сапоги, подтянуть покрепче ремни и выстроиться на палубе. Подпрапорщик Кучеренко, обойдя роту и тщательно осмотрев каждого, повел нас к лесенке, около которой стоял баркас с двумя баржами.

Мы снова приехали в порт и двинулись за город на виллу представителя русской чайной фирмы Высоцкого. Там были офицеры нашего полка во главе с Дьяконовым. На террасе, выходившей в прекрасный сад, кроме офицеров было много мужчин в штатском и женщин. Вся эта разодетая компания сидела за громадным столом, заставленным бутылками, графинами и закуской.

Нас выстроили в саду, недалеко от ярко освещенной террасы. После команды «смирно» наши офицеры подводили дам к перилам. Дамы хлопали в ладоши и что-то кричали по-английски. Некоторые из них бросали нам цветы. Но многие из нас были неделикатны.

— На чорта нам ваши цветы! — вполголоса говорили солдаты. — Если бы вот по стакану водки да закуски фунта по три — это было бы другое дело…

На террасе было шумно. Слышались тосты и хлопанье пробок. Лакеи беспрерывно подносили вино и закуски. У нас текли слюнки и подводило животы. Мы ругали начальство, все же целую ночь были вынуждены потешать разгулявшихся господ песней и пляской. На рассвете, когда перепившиеся офицеры ушли отдыхать, каждому из нас выдали по двадцать пять штук дешевых сигарет и приказали отправиться обратно на «Сантай».

Измученные, голодные вернулись мы на судно, проклиная начальство и представителя фирмы Высоцкого.

На следующий день были разрешены отпуска в город. Команда за командой покидали корабль. Старшие получили строжайшие указания, как мы должны вести себя в городе.

Солдаты были отпущены за покупками до определенного часа, когда обязаны были собраться в условленном месте. Люди вздохнули полной грудью. Только теперь бросились им в глаза прелести цейлонской природы, которые они вчера, во время безрадостной четырехчасовой прогулки, не заметили.

На улицах, под громадными пальмами продавали прохладительные напитки, приготовленные из ананасов, бананов и других фруктов. Солдаты с жадностью набрасывались на все. Они выпивали сразу по нескольку бутылок фруктовых вод, съедали по два-три килограмма бананов, с наслаждением ели таявшие во рту ананасы.

Покупки были сделаны скромные. Люди приобрели бритвы, часы, мыло, но больше всего покупали съестного. В городе было много английских солдат и в особенности матросов. Они приглашали нас в кафе и рестораны, угощали вином, пивом и закусками. Мы не оставались в долгу.

Солдатские головы хмелели. Мимика и жестикуляция вполне удовлетворяли людей, не понимающих языка друг друга. Разговоры становились громче. Русские пели песни, англичане подтягивали, хлопали в ладоши, подплясывали.

Вечером на корабль не вернулось и половины отпущенных солдат. Взводные ходили по городу, собирая своих людей. Те, кого они приводили на место сбора, некоторое время ожидали остальных, но потом расходились. И когда взводные возвращались с очередной группой, на месте сбора они никого не находили, и история повторялась. В конечном счете старшие являлись на судно с третьей или четвертой частью команд.

Поздно вечером и ночью оставшиеся в городе все же ухитрились добраться до судна, стоявшего далеко от берега. Иногда утром могучий гудок «Сантая» начал подавать сигналы к сбору, все люди оказались налицо.

В двенадцать часов дня корабль поднял тяжелый якорь и, дав три прощальных гудка, двинулся дальше.

За самовольные отлучки в город, за опоздания и за приход на судно в нетрезвом виде ни один солдат наказан не был.

Десять дней пути от Цейлона до порта Джибути прошли спокойно. В Джибути стояли сутки. Порт был маленький, природа скудная, на берегу высились гигантские ветряные мельницы, которые размалывали соль. В сравнении с Сингапуром и Коломбо Джибути казался захудалой деревней.

«Сантай» погрузил уголь, воду, продукты и тут же дал полный ход.

В пути от Сингапура до острова Цейлона и дальше до Джибути несколько раз по ночам гасили огни на судне. Было строго запрещено в это время курить на палубе, зажигать огонь, петь песни и громко разговаривать. Были получены сведения, что по океану шныряют германские подводные лодки, которые имеют задание топить суда с русскими войсками.

На третий день по выходе из Джибути ночью тоже было отдано распоряжение не курить, не петь, громко не разговаривать, потушить все огни. Высоко на главной мачте в подвешенной корзине поместили наблюдателя с подзорной трубой. Охранявшие «Сантай» миноносцы суетились вокруг с особенной быстротой. Они то заходили далеко вперед, то уплывали вбок, то неожиданно появлялись сзади. Всем нам были выданы спасательные пояса и приказано надеть их на себя и не снимать до особого распоряжения.