Экспедиционный корпус

Балтайс объявил митинг закрытым, и батальоны пошли по своим деревням. До поздней ночи в полку царило необычайное оживление.

В последующие дни общественно-политическая активность солдатской массы продолжала нарастать. Собрания рот, заседания полковых и отрядного комитетов устраивались почти ежедневно. Но нельзя сказать, что это было похоже только на митинговщину, на заседательскую суетню.

В конце мая после долгих споров с командованием удалось добиться согласия генерала Лохвицкого на посылку делегации в Россию. Делегатам был дан наказ немедленно по прибытии в Петербург сообщить там подробно о событиях и настоять на возвращении всех нас на родину. Делегация выехала в Россию — и словно в воду канула.

Наши полки перевели на другое место стоянки — тоже в деревни, где разместили по крестьянским дворам и чердакам. Солдаты остались недовольны этим и в знак протеста отказались выходить на занятия. Через отрядный комитет мы настойчиво требовали перевода в другой лагерь. В конце концов это было сделано, и мы перебрались в ля-Куртин. Здесь были хорошие каменные двухэтажные казармы, рассчитанные каждая на одну роту, баня, прачечная и водопровод. Рядом железнодорожная станция и торговое местечко с театром, несколькими кино, кафе и магазинами. Вокруг — лес и кольцо гор, недалеко — река, близ реки отличный плац для занятий.

В ля-Куртине были размещены также пятый и шестой полки. О местонахождении в тот момент четвертого я не помню. Но вот что рассказывали о судьбе третьего полка.

В то время, когда наша первая особая бригада находилась в лагере Майлли, вторая была в пути. Путь ее лежал тоже через Дальний Восток и Индийский океан.

В дороге солдаты третьего полка, так же как и мы, подвергались издевательствам со стороны офицеров. Кормили их плохо, пресной воды давали недостаточно. В Марсель полк прибыл в состоянии, близком к мятежу.

Несколько дней солдаты находились в саду «Мирабо», откуда их в город не пускали. Потом неожиданно поздним вечером полк был отправлен в порт и погружен на пароход. Дальше он попал в Салоники, а оттуда был брошен на фронт. Людям не дали даже отдохнуть с дороги, немедленно послали на передовые позиции в бой. Солдатам пришлось сражаться в совершенно незнакомой местности, без какой бы то ни было ориентировки и учета неприятельских сил. В первом же бою полк был почти полностью уничтожен.

Так погибли тысячи отборных русских солдат вдали от родины. Семьям убитых в Россию было сообщено, что их отцы, сыновья и братья пропали без вести.

*

Когда мы обосновались в лагере ля-Куртин, правительство Керенского прислало к нам из России группу молодых офицеров. По приезде они всячески рекламировали себя революционерами. Некоторым из них удалось войти в состав ротных, полковых и отрядного комитетов. Однако прошло немного времени, и мы убедились, что «революционеры» в золотых погонах по сути дела стоят за политику старого офицерства.

Особенно резко разногласия между ними и солдатами проявились при обсуждении вопроса о предоставлении русским солдатам отпусков с бесплатным проездом по железным дорогам Франции, на одинаковых правах с французскими солдатами. Посланцы Керенского были против отпусков.

Отрядный комитет большинством голосов вынес постановление предоставить отпуска. Генерал Лохвицкий, назначенный к этому времени командиром дивизии, созданной из первой и третьей бригад, не соглашался на это. Комитет отправил делегацию к фельдмаршалу Жоффру. Тот разрешил, и наши солдаты начали выезжать в отпуск во все города Франции.

Все эти и подобные им удачные действия своих ротных, полковых и отрядного комитетов солдаты встречали с неописуемым восторгом. В то же время солдаты все яснее видели пропасть между ними и офицерством, которое все больше отдалялось от них.

Часть вторая

1

Июнь был жаркий. Солнце палило нещадно. Часть солдат отсиживалась в кафе, любители спорта играли в городки и футбол. Кое-кто в тени деревьев занимался чтением. Большинство же уходило в лес, где изо дня в день происходили оживленные споры о революции в России и о том, скоро ли Временное правительство пришлет приказ об отправке на родину.

Занятия в лагере почти совершенно прекратились. Многие офицеры, забросив военные дела, кутили в ресторанах и офицерском собрании. Высшее начальство без конца заседало в штабе под председательством генерала Лохвицкого. Придумывались способы вернуть солдат «на истинный путь» и снова бросить на фронт. Штаб часто слал телеграммы в Петроград, требуя инструкций для дальнейших действий и прося командировать во Францию полномочного представителя Временного правительства, который сумел бы убедить солдат в необходимости продолжать войну.

В одноэтажном каменном доме, недалеко от офицерского собрания, происходили заседания отрядного комитета. Присутствовали обычно только солдаты. Офицеры, избранные в комитет, на заседания не являлись.