Экспедиционный корпус

Из младших командиров в ля-Куртине остался только подпрапорщик третьей роты второго полка. Солдаты его уважали. За время пути во Францию и в период пребывания здесь он никого не наказал напрасно, а мордобойством вообще не занимался.

Опираясь на свой авторитет, подпрапорщик стремился воздействовать на солдат своей роты и всех их вывести в Фельтен.

У меня в этой роте были товарищи и земляки. Полковой комитет поручил мне выступить на ротном собрании и расстроить план подпрапорщика. Это удалось мне сделать с помощью товарищей, и подпрапорщик ушел в Фельтен, уведя с собою всего лишь человек десять.

*

Когда уход из ля-Куртина в Фельтен прекратился, отрядный комитет созвал общее собрание. На этом собрании был объявлен приказ комитета, предлагавший всем ротам и командам немедленно приступить к занятиям. Руководство ими было возложено на ротные комитеты, взводных и отделенных унтер-офицеров. Был выработан месячный план, в котором указывалось, в какие часы делать подъем рот и команд, когда выходить в поле, кончать учения, производить общую вечернюю поверку, сколько часов затрачивать на занятия словесностью.

Приказом категорически запрещалось пьянство, хулиганство, а также ссоры с местным населением. Замеченных в краже отрядный комитет постановил предавать военно-революционному суду, который был организован в лагере. Суду предоставлялось право за кражу военного имущества или имущества местного населения, за дебош в населенных пунктах выносить приговор с применением высшей меры наказания — расстрела.

Приказ был одобрен и принят подавляющим большинством. Этим приказом комитет вводил в дивизии твердую и разумную дисциплину.

На следующий день в семь часов утра все роты и команды в полном боевом снаряжении вышли в поле на тактические учения.

Как только начались занятия, сразу же прекратились всякие неполадки. Караулы стали добросовестно относиться к своим обязанностям, часовые на постах не спали, как это было раньше. Начальники караулов и дежурные по лагерю часто проверяли посты. Прекратились хищения военного имущества, пьянство, нелады с местным населением.

Французские рабочие и крестьяне стали чаще посещать наш лагерь и подолгу беседовали с солдатами. Из этих бесед французы узнали, что русские солдаты не подчиняются начальству не потому, что они якобы лодыри и хулиганы, а потому, что не желают продолжать войну и требуют возвращения домой, к мирному труду. Поняв истинный смысл требований русских, французы быстро сдружились с солдатами и часто присутствовали на собраниях в лагере, открыто выражая нам сочувствие.

Лагерь стал неузнаваем. В каждой казарме при входе стоял дневальный, хорошо и опрятно одетый. Внутри казармы в каждом взводе были дневальные, которые следили за чистотой и порядком в роте и за сохранностью винтовок, стоявших в пирамидах.

В ля-Куртин начали приезжать представители рабочих организаций крупных заводов и фабрик. Они хотели собственными глазами убедиться в том, что русские войска, оставшись без командования, сумели наладить порядок и дисциплину в своих частях.

Приезжавшие рабочие немало удивлялись чистоте и порядку как на улицах лагеря, так и внутри казарм. Их поражала твердая товарищеская дисциплина в войсках. Все распоряжения отрядного, полковых и ротных комитетов, а также приказания взводных и отделенных унтер-офицеров выполнялись солдатами быстро и безоговорочно. Теперь уже не видно было в местечке праздношатающихся русских солдат, как это наблюдалось раньше. В кино и театр ходили ротами, поочередно, в полном порядке.

Нашлись любители искусства, организовали свой театр. Ежедневно ставили спектакли. Солдаты охотно посещали их. Вскоре были созданы музыкальный и хоровой кружки. На сцене часто можно было видеть русские и украинские пляски.

Время шло. Ля-Куртин жил своей жизнью, а Фельтен — своей. Там все было наоборот: несмотря на то, что на четыре тысячи сборных солдат приходилось пятьсот-шестьсот офицеров, занятия не производились, от безделья люди пьянствовали, играли в карты. Солдаты-фронтовики, узнав о порядках в ля-Куртине, потянулись обратно к нам. Мы встречали их с радостью, без упрека. Некоторые куртинцы, продолжавшие колебаться, с приходом фельтенцев перестали думать об уходе из лагеря.

Часто приезжали к нам французские фронтовики, обычно те, кто получил отпуск. Они также считали своим долгом побывать в ля-Куртине и посмотреть, как живут русские солдаты без начальства. Нередко фронтовики посещали нас целыми группами. Они проводили с нами по нескольку дней, присутствовали на наших занятиях, на собраниях, осматривали казармы. Обо всем виденном они по возвращении на фронт рассказывали своим товарищам. Куртинский «скверный душок» распространился по всему фронту. В некоторых французских частях происходили восстания, солдаты отказывались итти на передовые позиции. Восставших разоружали и пачками ссылали на разные острова Средиземного моря и в другие места.