Эксперимент

– Наверное, нам лучше вернуться домой, – сказал Джек в макушку Эстер. Он гладил ее по спине и чувствовал пальцами ровную линию позвоночника. – Как ты считаешь, милая? Так будет лучше?

– Думаю, да, – не поднимая головы, отозвалась Эстер.

– Надо сообщить твоим родителям.

– О чем?

– О болезни, – с болью в голосе пояснил Джек.

– Нет, не смей, – встрепенулась Эстер. Она умоляюще посмотрела на Джека. Ее эмоциональное состояние не годилось для дополнительного стресса или огорчений. У Эстер не было сил, чтобы успокаивать всех сочувствующих и переживающих, поэтому единственный выход, который она для себя избрала, заключался в утаивании правды.

– Но так нельзя! Они имеют право знать, – не унимался Джек. Он настаивал, но знал наверняка, что если Эстер попросит его еще раз, он больше никогда не заговорит на эту тему.

– Ты не поступишь так со мной. Я сама скажу им, когда придет время, – промямлила Эстер. Девушке не хватало сил даже на незначительные препирательства.

– Конечно, как скажешь, – отступился Джек. – Тебе нужно поспать. Немного отдохнуть. Ты очень устала, – говорил он, заботливо поглаживая мягкие волосы жены. Джек впадал в панику, когда требовались слова утешения. И сейчас, когда Эстер больше всего требовалась поддержка, он был потерян настолько, что не мог ни на чем сосредоточиться. Джек силился придумать что-нибудь обнадеживающее, вселяющее веру, но слова в его голове сплетались в клубок – путаный и неясный.

Джек помог жене подняться с дивана, а затем уложил ее на кровать. Эстер свернулась клубочком на белой простыне и накрылась одеялом с головой. Через двадцать минут она забудется сном, а Джек примется собирать вещи.

Пока Эстер мирно сопела в мягкости пуховых подушек, Джек хаотично накидал вещи в чемодан и, придавив крышку ногой, не без усилий застегнул молнию. Разобравшись с багажом, он принялся мученически сновать из угла в угол – он не мог найти себе места. Никуда не деться от чудовищной пустоты. Джек не мог примириться с фактом, что Эстер проведет с ним отпущенный кем-то свыше срок, после которого ему придется продолжить странствие по жизни в одиночестве. Они не успели завести детей и уже не успеют. С ним не останется ее части. Вся уйдет.

Джек остановился посередине комнаты и уставился на чашку с остывшим кофе, стоящую на столе. Ничего необычного – просто белая чашка с коричневыми потеками на стенках. Но в это мгновение она приобрела особый смысл, соединяющий Джека с настоящим. Именно эта чашка оказалась его проводником в реальную жизнь, но Джек не замечал ее – этой жизни. Не замечал и чашку, которая сиротливо осталась стоять на столе. Кто ее оставил? Он или Эстер? Джек подумал, что пропустил целый отрывок, прежде чем чашка оказалась там. Сначала Эстер поднялась с кровати, потянулась и сладко зевнула, горячими губами поцеловала его в лоб, голыми пятками, прилипающими к полу, направилась на кухню, заботливо сварила кофе. Джек его выпил, а чашку забыл на столе. Так Джек благополучно все пропустил. Совместное утро упустил. Жизнь с женой упустил.

На лбу у Джека появилась испарина. Он почувствовал неконтролируемые вспышки паники. Джек, пытаясь остаться в здравом уме, выскочил из номера и отправился в соседний магазин за сигаретами. Наверное, он начнет курить и выпивать. Джеку хотелось убежать от действительности, перестать думать, перестать чувствовать. Поэтому после магазина он сразу же отправился в бар неподалеку. Может быть, несколько порций виски смогут облегчить его пытку.

Эстер проснулась поздним вечером, когда до захода солнца остались считаные минуты. Она села и огляделась по сторонам: в номере было пусто. По телу девушки сновала тупая боль, во рту пересохло, а медная голова клонила ее обратно к подушке. Эстер не стала сопротивляться и решила немного отлежаться.

Подумаешь, смерть. Что в ней страшного. Лишишься тела, да и черт с ним. Все равно подвело. Не захотело обслуживать ее скромное существование. Может, оттого и не захотело, что она не жила по-настоящему? А как иначе? Неужели Эстер должна была потакать своим желаниям и, зная заведомо, что ни к чему хорошему это не приведет, бросаться в омут? Бросишься – плохо, не бросишься – того хуже. Как будто не Эстер выбирала свое предназначение, а кто-то сделал это в обход нее. Да и плохо ли прожить жизнь, разрушая себя? Любое событие, любая черта характера, любой выбор неразрывно связаны с двумя сторонами медали. Плохая самооценка тянет к самоутверждению. Небогатое детство учит надеяться на себя и зарабатывать. О плохих отношениях можно написать роман. Нет худа без добра.

Эстер повернулась на бок. Шея от неудобной позы заныла, и она невольно поморщилась. Джонни добавил трудностей, размышляла Эстер. Остаться с ним и бросить Джека! Как только у него хватило смелости предложить подобное? И почему я об этом думаю? Потому что на самом деле хочу остаться в Лос-Анджелесе? Но я люблю Джека – последняя мысль показалась Эстер не очень убедительной.

– Я люблю Джека, – повторила она уже вслух и, удовлетворенная второй попыткой, слабо улыбнулась.