Эксперимент «Идеальный человек». Повести

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, И ПОСЛЕДНЯЯ, в которой Геннадий Онуфриевич Красин идет смотреть фильм «Любовь под вязами»

Геннадий Онуфриевич вышел на улицу. Стоял теплый вечер. Чисто сияли звезды. Легкий ветерок возился в листьях сада… Пахло близким дождем и сеном.

Ученый миновал двор, калитку и сел на бревно у изгороди. Далеко, в центре села, пели девчата. Геннадий Онуфриевич привалился к забору и закрыл глаза. Запахи и звуки стали тоньше, отчетливее. Мимо прошла компания с гитарой.

– Гляди, Красины гуляют.

– Ага…

– А это кто сидит? Дядечка, ты чего здесь один сидишь? Пошли с нами в кино! – возле Геннадия Онуфриевича задержалась девушка в брюках, с распущенными по плечам волосами.

– Что идет? – спросил ученый.

– «Любовь под вязами».

– Я не видел.

– Ну вот и пойдемте. А то все парами, а я одна.

Красин встал, взял девушку под руку.

– Как вас зовут?

– Меня? Надя… Надежда…

– А меня Геннадий Онуфриевич… Гена…

– Я вас знаю. Вы сын бабушки Варвары. Так идемте?

– Пошли, – сказал ученый.

В доме продолжали кричать и бегать. Потом хлопнула дверь, на крыльцо кто-то вышел.

– Красин, ты где?

Это был голос Полушефа.

– Я пошел в кино, – сказал Геннадий Онуфриевич. – Я встретил красивую девушку и пошел в кино. Так и передай всем. Кино называется «Любовь под вязами».

– Желаю приятного времяпрепровождения, – сказал клинописец.

Они отошли от забора. Рука у девушки была нежная и теплая.

– Эй! – вдруг крикнул вслед Полушеф. – Только помни! Киппэнинг!

– Что он сказал? – спросила девушка.

Геннадий Онуфриевич сжал ей локоть и засмеялся:

– Так, ничего… Какое у вас прекрасное имя!

1976, май,

Москва

ГРИБЫ НА АСФАЛЬТЕ

ГАВРИИЛУ НИКОЛАЕВИЧУ ТРОЕПОЛЬСКОМУ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ЭКИПАЖ «ЛЕТУЧЕГО ГОЛЛАНДЦА» ГУСИНАЯ НОЧЬ

Меня разбудило дребезжание упавшей на пол мыльницы. Приподнявшись на локте, я увидел, что кто-то лезет в окно. На фоне звездного неба отчетливо выделялась человеческая фигура. Незнакомец стоял на четвереньках. Руки и одежда его светились бледным синеватым сиянием. Отбросив одеяло, я вскочил.

В окно веяло ночной сыростью, колюче мерцали звезды, под кроватью верещал сверчок. Все было реально, кроме светящегося человека на подоконнике.

У меня не было сил даже крикнуть, когда испускающее сияние существо прыгнуло на пол и, оставляя мерцающие следы, прошло вглубь комнаты. Потом оно не спеша разделось и улеглось на кровать. Визгливо заскрипели пружины.

Стало очень тихо, только далеко шумели сады. Дикие мысли о человеке-невидимке, о привидениях и звездных пришельцах заметались в моей голове. Все когда-то читанное в детстве фантастическое, сказочное разом всплыло в памяти. Давно забытое чувство ледяного страха перед загадочным и необъяснимым сковало меня. Я уже открыл рот, собираясь закричать пронзительно, по-детски, на весь дом, но привидение на кровати зевнуло и произнесло.

– Ох, и жрать же я хочу, братец! У тебя там не завалялся окорок килограммчика на два?

С чувством некоторого разочарования я откинулся на подушку. Загадочное существо оказалось Вацлавом Кобзиковым.

– Пойди умойся, – сказал я. – Ты светишься, как чудотворная икона.

Плескаясь под умывальником, Вацлав чертыхался:

– А я смотрю – что за идиотизм! Наш дом полыхает, хотя темень страшенная! Ну, думаю, пить надо бросать…

– Очевидно, в мел попали примеси фосфора. Егор Егорыч купил его в какой-то химической артели.

Надев тапки, я вышел на улицу. Дом действительно светился. И без того странный по своей архитектуре, он напоминал теперь какое-то сказочное видение, возникшее по мановению палочки волшебника. Башенки, крылечки, пристройки и веранды, из которых состояло наше жилище, сбились в кучу под развесистый дуб, как цыплята под крыло наседки. Так и казалось, что распахнется одно из бесчисленных окошек и выглянет русалка с распущенными по плечам волосами.

Я вздохнул. В доме было все, кроме русалок.

Егора Егорыча и его необыкновенное строение мы открыли недавно. В конце апреля в нашем общежитии по неизвестным причинам рухнул потолок и студентам предложили временно расселиться по частным квартирам.

Весь день мы с Кимом безрезультатно ходили по прилегавшим к институту улицам, и только под вечер одна старушка поведала нам о существовании «Ноева ковчега».

«Там всех принимают, – сказала она. – Каждой твари по паре».

К тому времени мы настолько устали и проголодались, что были рады обосноваться хоть в самом аду, а не только в ковчеге нашего прародителя.

Но когда глянула на меня своими подслеповатыми оконцами хижина Егора Егорыча, я был буквально очарован. Только на иллюстрациях к сказкам бабушки Куприянихи увидишь нечто подобное.